и увидел новую совершенно уникальную картину из сложных, острых и грубоватых узоров цвета индиго, которые перетекали в упорядоченные знаки силы и мудрости.
“Да, ты действительно был рабом”, — мысленно сказал ему Шэд. — У тебя был такой сложный и непростой путь. Но ты был верным слугой Моргвана и готов был отдать за него жизнь. Его смерть для тебя — до сих пор больная утрата. Поэтому ты так беспокоишься о Медане и Мерджи”.
“Что не раз сбегал от нас, чтобы помочь им”, — к ним вклинился новый голос. Строгий, но все же не лишённый женственной мягкости.
“Линда”, — Кайлас и Шэд одновременно направили взгляды на неё.
Её узор был холодный, бордовый, как тёмная роза. Мягкие и гладкие линии покрывали шипы, а похожие на цветы рисунки прятали тёмно-зелёные листья.
“Ты умеешь видеть прекрасное, но стараешься смотреть на вещи непредвзято”, — сказал ей Шэд. — “Тебя предавали, за тобой охотились, но ты умело скрывалась у врагов под носом”.
“Им был нужен мой ум”, — ответила Линда. Она силилась держаться гордо, словно оправдывала себя за отказ от более высоких ценностей. — “Сначала они использовали моего отца, а затем взялись за меня. Думали, что у меня остались его записи, или ещё хуже — мне передался в наследство его интеллект. Я пряталась под подошвой у итальянских фашистов, пытаясь скрыться от американской мафии!”
“Ты такая смелая!” — тихо и печально сказала Николь.
Шэд её сразу узнал по нежным цветам светлой лаванды, которые произрастали из невероятно сложных переплетений. Как будто кто-то нарочно пытался втоптать эти цветы, придавить их чем-то тяжёлым, чтобы они никогда не появились, но её сущность взяла своё иным путём. Она разрослась в многочисленные побеги, оплела себя густыми кольцами, раз ей не дали вырасти ввысь. А потом расцвела.
“Не говори так!” — сказали ей Линда, Шэд и Диего, стоявший возле жены.
“Да, это ты взрастил её цветы. Ты дал ей раскрыться”, — сказал эмпат.
“Я не мог иначе. Сын пьяницы и портовой шлюхи. Я не должен был выжить, но выжил. Мне повезло устроиться помощником в аптеку, где я узнал о травах всё, что мог, а затем прыгнул на корабль и уехал прочь из ненавистного дома. Но всё равно я нигде не мог найти себя, даже когда стал капитаном, я отчаянно искал свой дом. И нашёл его с тобой, Ники”.
Именно эту историю и рассказывали его узоры с перерезанными корнями, но привитые к тем самым лавандовым цветам. Без Николь Диего бы не смог адаптироваться и привыкнуть к новой жизни. Он вечно бы был изгоем.
“Ты сильная и невероятно смелая. Иначе ты не стала бы моим источником силы”, — сказал он, нежно беря Николь за руку.
В этот момент их узоры соединились в точке прикосновения и цвета начали перетекать из одного тела в другое.
“Как они прекрасны!” — думал Шэд, любуясь парой.
“А я нет!” — сквозь плач прозвучал девичий голос.
Вильтаро стояла, прикрыв себя руками, словно хотела скрыть гадкие пятна, похожие на болезнь витилиго, покрывавшие всё её тело. Нет, не совсем так… В этом был какой-то более глубокий смысл, но Шэд не мог его прочитать.
“Девочка моя, ты прекрасна!” — тихо прозвучал на её головой сильный и глубокий голос.
Вильтаро обернулась и увидела Уилла.
“Ты похожа на космос”.
“Космос чёрный!” — ответила она. — “А я нет! Я дефектна. Позор расы суми”.
“Где это видано, чтобы космос был чёрным?” — мягко рассмеялся шотландец. — “Если бы он был полностью чёрным, как бы мы в нём ориентировались. Нет, он прекрасен благодаря туманностям и звёздным колыбелям, благодаря загадочным аврорам и разноцветным светилам. Вот, что показывают твои узоры”.
Вильтаро изменилась, и вместе с ней пятна на её теле проявились чётче. Уилл оказался прав: вся её миниатюрная фигура походила на огромную карту Вееромы. Там были и светящиеся туманности и россыпи звёзд и… невероятное одиночество, которое Вильтаро испытывала всю свою жизнь. Её окружали родные, но они были так далеки!
“Как галактики”, — тихо сказал Шэд.
“Именно”, — согласился Уилл, положив руку на плечо Вильтаро.
“Его узоры!” — изумился дэани. — “Они как…”
“Раны”, — сказала Вильтаро. — “У тебя была жена и три дочери. С ними обошлись… очень жестоко. И ты пошёл мстить!”
Она считала всё более чем точно. Потому что сама открылась. Да, тело Уилла было исполосовано бороздами, сильные и грубые линии пересекали чёрные шрамы, а под ними скрывалась любовь в её самом чистом виде. Любовь супруга и отца, бесконечная гордость своей семьёй и домом, желание их защитить, так грубо оборванное болью потери и жаждой отмщения. Уилл бросил всё и отправился искать виновника. Он нашёл его в другой стране и казнил. Больше он никого не убивал. Но теперь в нём проявились новые узоры, тёплые и нежные, а причина их появления стояла рядом. Уилл видел в Вильтаро свою вторую дочь, которую он должен, обязан защитить.
“Но разве ты видишь в ней только дочь?” — спросил Шэд, изучая нежно-розовые точки, похожие на крохотные бутоны.
“Мне тяжело и очень страшно”, — честно признался Уилл, опустив голову. — “Я боюсь причинять боль, даже случайную. И я боюсь потерь”.
“Ты и причинить боль мне?!” — изумилась Вильтаро. — “Для меня ты самый добрый и заботливый человек на свете! Я даже во мне такого представить не могу!”
“Но я могу. И боюсь этого”.
“Нет, Уилл”, — сказал Кайлас. — “Тебе просто надо быть смелее”.
“Чего это все так приуныли?” — ворвался сильный и весёлый голос Митча.
Тут же его лазурные морские линии загорелись, как полосы глубоководных рыб.
“Ты, что, тоже кочевник?” — удивлённо сказала Вильтаро.
“Похоже, что да! Я ведь предок маори, детка!” — припевая и пританцовывая ответил хакер. — “Для нас нет стен и потолков! Мы читаем звёзды и бороздим океаны. Ауэ-аэ! Ко нга уэту то тату амиоранджи аэ!”
“Ты потерял родителей в кораблекрушении, лишился дома и попытался обосноваться на суше”.
Митч перестал петь и посмотрел на Шэда.
“Я не смог жить как все”, — тихо признался он. — “Но мне пришлось адаптироваться”.
“И ты согласился на моё предложение, мечтая заработать на собственную яхту и уплыть в океан за родителями”, — сказала Линда. — “Прости, что помешала твоим планам”.
“Разве на мне видно хоть грамм сожаления?” — ответил хакер, поворачиваясь к ней.
Действительно, узоры Митча были
