Ознакомительная версия.
Бог мой! Это же Бел Торн! Какого черта тут делает бывший наемник, бетанский гермафродит? Ответ пришел сам. Так. Теперь я знаю, кто является наблюдателем нашей СБ на станции Граф. Что резко поднимает достоверность докладов на куда более высокий уровень правдивости… Или нет? Улыбка Майлза застыла, скрывая – по крайней мере он надеялся – его внезапную умственную растерянность.
Седовласая женщина заговорила предельно ледяным тоном. Какая-то часть мозга Майлза автоматически пометила ее как самую старшую – и самую старую – из присутствующих.
– Добрый день, лорд Аудитор Форкосиган. Добро пожаловать в Союз Свободных Поселений.
Майлз, одной рукой все еще помогая Катрионе выбраться на причал, ухитрился тем не менее вежливо кивнуть в ответ. Он оставил Катрионе перекладину, чтобы ей было удобнее держаться, а сам сумел устроиться в воздухе, повернувшись к старшей женщине-квадди и избежав нежелательного кульбита.
– Благодарю вас, – нейтральным тоном ответил он. Бел, какого черта?.. Дай мне знак, мать твою… Гермафродит встретил брошенный искоса взгляд Майлза с холодным равнодушием и, словно случайно, поднял руку почесать нос, возможно, сигнализируя «погоди немного…».
– Я старший канцлер Гринлоу, – продолжила женщина-квадди, – и наше правительство поручило мне встретить вас и выступить арбитром между вами и вашими жертвами на станции Граф. Это Венн, начальник службы безопасности станции Граф, Бос Уоттс, куратор Департамента станции Граф по связям с планетниками, и младший портмастер Бел Торн.
– Добрый день, мадам, господа, достопочтенный герм, – продолжил Майлз на автопилоте. Он был слишком поражен встречей с Белом, чтобы адекватно отреагировать на слова «вашими жертвами». – Позвольте вам представить мою жену, леди Катриону Форкосиган, и моего личного помощника, оруженосца Роика.
Все квадди неодобрительно нахмурились, глядя на Роика. Зато теперь пришел черед Бела широко раскрыть глаза и пристально уставиться на Катриону. И тут до Майлза дошел глубоко личный аспект всего происходящего – вскоре ему практически наверняка придется оказаться в весьма неловком положении, знакомя свою молодую жену со старой пассией. Не то чтобы нескрываемые поползновения Бела в отношении его имели успех, к некоторому сожалению Майлза – задним числом…
– Портмастер Торн, э-э… – Майлз ощущал, что пытается во всех смыслах слова нащупать почву под ногами. Тон его сделался доброжелательно-вопросительным. – Мы с вами раньше не встречались?
– Нет, не думаю, что мы с вами когда-либо встречались, лорд Аудитор Форкосиган, – ответил Бел. Майлз понадеялся, что только его ухо различило небольшое ударение на его барраярском имени и титуле в этом знакомом словосочетании.
– А! – Майлз помолчал. Да дай же хоть намек, ниточку, хоть что-то… – Знаете, моя мать – бетанка.
– Какое совпадение, – равнодушно проговорил Бел. – Моя тоже.
Бел, черт бы тебя побрал!
– Я имел удовольствие неоднократно посетить Колонию Бета.
– За многие десятилетия я возвращался туда лишь раз. – В карих глазах Бела промелькнул огонек его пресловутого извращенного юмора, и гермафродит соизволил добавить: – Я бы с удовольствием послушал, как дела на старой песочнице.
– Охотно поделюсь с вами, – ответил Майлз, молясь, чтобы этот обмен репликами прозвучал дипломатично, а не как код. Скоро, скоро, чертовски скоро. Бел ответил ему искренним благодарным кивком.
Седовласая женщина-квадди указала верхней правой рукой в конец дока.
– Соблаговолите проследовать за нами в конференц-зал, лорд и леди Форкосиган, оруженосец Роик.
– Безусловно, канцлер Гринлоу. – Майлз удостоил ее: «После вас, мэм», полупоклона в воздухе, затем распрямился, оттолкнулся от стены и поплыл за ней. Катриона с Роиком следовали за ним. Катриона по прибытии довольно грациозно остановилась возле круглой двери шлюза, а вот Роик неловко впечатался в стенку с довольно громким стуком. Он слишком сильно отталкивался, но тут Майлз ничем не мог ему помочь. Роик либо сам скоро освоится, либо сломает себе руку. Последовавшая череда коридоров была оснащена поручнями. К тайному удовлетворению Майлза, никому из стражей не пришлось останавливаться, чтобы подобрать беспомощно вращающегося или кувыркающегося барраярца.
Наконец они добрались до зала с окном во всю стену, из которого открывался панорамный вид на крыло станции и простирающийся за ним глубокий космос с мириадами звезд. Любой страдающий агорафобией или боязнью разгерметизации человек наверняка предпочел бы вцепиться в стену с противоположной стороны. Майлз тихонько подлетел к прозрачному барьеру, остановился, изящно выпрямив два пальца, и оглядел панораму. Углы губ невольно поползли вверх.
– Очень красиво, – честно признал он.
Он оглянулся. Роик пристроился возле двери, неловко уцепившись за поручень рядом с державшимся нижней рукой охранником-квадди, который сердито взирал на барраярца, пока оба перебирали пальцами, стараясь не коснуться друг друга. Большая часть почетного караула осталась в примыкающем коридоре, и только двое стражей, один со станции Граф, другой – правительственный, находились в зале, весьма настороженные. Стены зала украшали декоративные растения, растущие из подсвеченных витых кювет с гидропонной смесью. Катриона задержалась возле одного, внимательно изучая разноцветные листья. Она с трудом оторвалась от этого занятия, и ее улыбка тут же исчезла. Она пристально посмотрела на Майлза, на квадди, ища подсказки, затем ее взгляд с любопытством остановился на Беле, который, в свою очередь, наблюдал за Майлзом. Выражение лица гермафродита… ну, все остальные скорее всего сочли бы его невозмутимым. Майлз подозревал, что оно весьма иронично.
Квадди заняли места на полусферическом сооружении вокруг центрального дисплея, Бел пристроился возле своего коллеги в синем, Босса Уоттса. Изогнутые столбики разной высоты, поддерживающие панельки управления комм-пультом, которые обычно находятся в ручках станционных кресел, немного напоминали цветы на стебельках и представляли собой достаточно удаленные друг от друга места причаливания. Майлз выбрал столбик так, чтобы оказаться к открытому пространству спиной. Подплывшая Катриона устроилась чуть позади него. Она пребывала в состоянии молчаливой сдержанности, которое Майлз приучил себя не принимать за признак того, что она несчастна. Это могло лишь означать, что она слишком усиленно обрабатывает информацию, чтобы быть оживленной. К счастью, подобная бесстрастная манера прекрасно сходила за аристократическую надменность.
Ознакомительная версия.
