– Это еще что, – сказала она глубокой ночью, когда на палубу и исцарапанную пластиковую рубку обрушивались огромные волны. – Ты бы видел, что творится в сезон самумов.
На горизонте низкие облака сливались с серыми волнами, но море немного успокоилось. Я намазал горчицей бутерброды с говядиной и разлил по большим белым кружкам дымящийся черный кофе. Даже в невесомости и то легче было бы его не расплескать, чем на ходившем ходуном трапе. Сири молча взяла у меня полупустую кружку. Мы сидели, с наслаждением жевали говядину и пили обжигающий кофе. Я встал к штурвалу, а Сири спустилась вниз принести еще. Серый день незаметно тускнел, приближалась ночь.
Сири вернулась с кофе и уселась на длинную скамейку, которая опоясывала рубку.
– Марин, а что будет, когда запустят портал?
Я удивился. Мы почти никогда не обсуждали будущее присоединение Мауи Заветной к Гегемонии. Оглянувшись на Сири, я поразился: яркие огни приборной панели, озарявшие снизу ее лицо, превращали его в мозаику из теней и трещин, высвечивали скрывавшиеся под бледной, прозрачной кожей кости. Прекрасные зеленые глаза той Сири, которую я когда-то знал, тонули в непроглядной темноте. Резко выдавались острые скулы. Мокрые короткие седые волосы торчали в разные стороны. На дряблой шее, на запястьях проступали узлы сухожилий. Годы наложили на Сири свою печать.
– Ты про что?
– Что случится, когда они откроют портал?
– Ты же знаешь, что сказал совет. – Я говорил нарочито громко, как будто она плохо слышала. – Для Мауи Заветной начнется новая эра – эра торговли и технологий. Вам больше не нужно будет довольствоваться одним маленьким мирком. Вы станете гражданами, и все смогут пользоваться порталом.
– Да, – устало согласилась Сири. – Марин, все это я уже слышала. Но что будет? Кто первым явится к нам через этот портал?
Я пожал плечами.
– Думаю, сначала дипломаты. Специалисты-культурологи. Антропологи. Этнологи. Морские биологи.
– А потом?
Я молчал. Стемнело. Море почти успокоилось. Наша лодка сияла красными и зелеными ходовыми огнями. Мне было неспокойно, почти так же неспокойно, как два дня назад, когда на горизонте появились первые признаки шторма.
– Потом придут миссионеры. Нефтеразведчики. Морские фермеры. Застройщики.
Сири глотнула кофе.
– Я думала, экономика Гегемонии достаточно развита и не нуждается в нефти.
Я засмеялся и закрепил штурвал.
– Всем нужна нефть. Если она есть. Мы не сжигаем ее, если ты об этом. Но она нужна для изготовления пластика, синтетики, пищевой основы, кероидов. Двести миллиардов людей – знаешь, сколько им нужно пластика?
– А на Мауи Заветной есть нефть?
– Конечно. – Я больше не смеялся. – Под одними только Экваториальными отмелями огромные залежи – миллиарды баррелей.
– Как они будут ее добывать, Марин? Построят платформы?
– Да, платформы. Батискафы. Подводные колонии, где будут работать специальные рабочие с Бродяг и с Тау‑Кита.
– А как же плавучие острова? Они ведь должны каждый год возвращаться на отмели, они там кормятся голубыми водорослями и оставляют потомство. Что станет с островами?
Я снова пожал плечами. Слишком много кофе – во рту остался горький привкус.
– Не знаю. Звездолетчикам особо много не говорят. Но во время первого перелета Майк слышал, что они планируют застроить как можно больше островов, поэтому некоторые удастся защитить.
– Застроить? – В голосе Сири впервые прозвучало удивление. – Как они собираются застраивать острова? Даже семьи основателей-колонистов, чтобы построить там древесные дома, должны спрашивать разрешение у морского народа.
Морской народ – так здесь называют дельфинов. Я улыбнулся. Жители Мауи Заветной так по-детски себя ведут, когда дело касается их распрекрасных дельфинов.
– Все уже решено. На ста двадцати восьми тысячах пятистах семидесяти трех плавучих островах, таких, где можно что‑нибудь построить, земля давно распродана. Острова поменьше, наверное, уничтожат. Из Родных островов сделают зоны отдыха.
– Зоны отдыха, – повторила за мной Сири. – И сколько же людей из Гегемонии заявится сюда через портал для… отдыха?
– Поначалу? В первый год всего несколько тысяч. Пока действует только один портал, на острове двести сорок один, в торговом центре, – их будет немного. На следующий год, когда построят второй портал в Порто-Ново, – возможно, пятьдесят тысяч. Это будет довольно дорогое удовольствие. Всегда так бывает, когда новая колония присоединяется к Великой сети.
– А потом?
– Через пять лет? Построят тысячи порталов. Думаю, в первый же год, когда вы получите гражданство, сюда прибудут двадцать или тридцать миллионов поселенцев.
– Двадцать или тридцать миллионов.
Компас бросал отсвет на ее морщинистое лицо. Все еще очень красивое лицо. Не разгневанное и не потрясенное, как я боялся.
– Но вы же сами к тому времени станете гражданами, – продолжил я. – Получите право отправиться в любую точку Великой сети. В любой из шестнадцати новых миров. Может, их к тому времени станет больше.
– Да, – согласилась Сири.
Она поставила пустую кружку на скамью. По стеклу рубки стекали дождевые капли. На примитивном, оправленном в дерево радаре не видно было других кораблей. Шторм закончился.
– Марин, а правда, что у жителей Гегемонии есть дома в нескольких мирах? Я имею в виду, когда в одном доме разные окна выходят в небеса разных планет?
– Конечно. Но не у всех. Такое могут позволить только богачи.
Сири улыбнулась и положила мне на колено руку, испещренную старческими пигментными пятнами, изрезанную выступающими венами.
– Но ведь ты, корабельщик, очень богат?
Я отвернулся.
– Нет, пока еще нет.
– Но скоро станешь, Марин, очень скоро. Сколько тебе осталось, любовь моя? Еще две недели здесь, потом обратный перелет в эту вашу Гегемонию. За пять месяцев твоего времени вы доставите сюда последние элементы. За несколько недель закончите работу. Ты станешь богачом и отправишься домой. Шагнешь через двести световых лет. Как странно… но о чем это я? Сколько получается? Меньше стандартного года.
– Десять месяцев. Триста шесть стандартных дней. Триста четырнадцать ваших. Девятьсот восемнадцать смен.
– И тогда закончится твое изгнание.
– Да.
– Двадцать четыре года, и ты богач.
– Да.
– Я устала, Марин, и хочу спать.
Мы запрограммировали курс, включили аварийную сигнализацию и спустились вниз. Поднялся небольшой ветер, старая посудина скользила вверх‑вниз по волнам. В каюте под потолком покачивалась тусклая лампа. Мы разделись, и я первым забрался в койку под одеяло. В первый раз за все время плавания мы ложились спать одновременно. В прошлое наше Воссоединение на вилле Сири стеснялась и стыдилась, поэтому я решил, что сейчас она погасит свет. Но она просто стояла посреди холодной каюты обнаженная, спокойно опустив худые руки.
