— Так ты берешься за предложенную работу?
Анна нахмурилась, якобы задумавшись.
— Конечно же, берусь! Разве я могу упустить возможность войти в историю!
Чанг кивнул, и она могла поклясться, что как–то сник.
— Я так и думал, это предложение, от которого невозможно отказаться.
Он поднял инфокристалл.
— Я перешлю тебе данные. Команда укомплектована, но мне нужно, чтобы ты составила список необходимого оборудования и согласовала его с Идальго — капитаном „Икара”. Как только я прибуду, то сразу проведу инструктаж.
Анна кивнула.
— Благодарю вас за то, что взяли меня. Я не разочарую вас.
Последнее замечание Чанга можно было расценить как комплимент, хотя то, как это прозвучало, было больше похоже на предупреждение:
— Если бы вы не были мне нужны, Шеридан, то я бы вас не взял.
Кто бы ни написал положение об инспекции, он был садистом. По крайней мере, Джон все больше убеждался в этом. Инспекция началась с кормы корабля: с отсеков с нулевой гравитацией: грузовых трюмов, кормовых лазерных орудий и двигателей. Потом — центральная часть корабля, где также отсутствовала исскуственная гравитация, вдоль центральной лазерной трубы и электронной проводки и, наконец, носовая безгравитационная часть, где располагались доки истребителей и носовые лазерные орудия. Затем инспекция перешла в центральную вращающуюся секцию корабля, где за счет вращения создавалось исскуственная гравитация. Здесь располагались каюты экипажа, склады, системы жизнеобеспечения, кают–компания, помещения службы безопасности, гауптвахта, мостик, инженерный отсек. Конечным пунктом инспекции был орудийный отсек. До сих пор генерал Лохшманан находил состояние всех осмотренных отсеков удовлетворительным. Джон натянуто кивал, думая о том, что впереди этот самый орудийный отсек.
На самом деле, такое название отсека было неверным. На новых кораблях класса „Омега”, таких, как „Агамемнон”, орудийный отсек был довольно маленьким помещением, размером примерно двадцать на двадцать футов. При обычных обстоятельствах там несли вахту четыре канонира и один офицер–артиллерист. Их основной обязанностью было поддержание в рабочем состоянии систем отсека, центральной лазерной трубы и четырех лазерных орудий, а также — периодические проверки, учения и поддержание образцового порядка. По боевой тревоге и во время боя, или во время инспекции, конечно же, присутствовали все офицеры–артиллеристы и все канониры.
Сами лазерные орудия находились не в орудийном отсеке: они располагались попарно на носу и на корме корабля. В орудийном отсеке находилось компьютерное оборудование для систем наведения, которое можно было задействовать отсюда или с мостика, орудийные системы диагностики, которые давали подробную информацию о состоянии и функционировании каждого компонента системы, системы управления, с помощью которых орудия и центральная труба поддерживались на нужном уровне готовности и устанавливались в рабочее положение, а так же оборудование для ручного наведения.
Джон сомневался, что ручная система прицеливания на борту „Агамемнона” когда–либо пригодится, разве что во время учебных боев. Четыре полусферических шкафа размером с человека выглядели древним антиквариатом по сравнению с гладкими и усовершенствованными приборами, окружавшими их. Но, на случай ЧП, это позволяло прицелиться вручную, голографическим методом. Тогда в каждый шкаф залезало по одному офицеру, которые вручную наводили каждое из четырех лазерных орудий.
По ходу инспекции генерал обнаружил несколько мелких нарушений: беспорядок в кают–компании, снаряжение, не установленное должным образом, неисправности в системе жизнеобеспечения. Его помощник — невысокая угрюмая женщина, — делала пометки в своем электронном блокноте. Потом генерал направился к орудийному отсеку. Джон и коммандер Корчоран последовали за ним.
Лохшманан был самым придирчивым из всех известных Джону генералов, но он держался так осмотрительно и властно, что это внушало уважение. Каждое его движение было выверенным, каждое слово звучало, как заявление. Форма выглядела безукоризненно. Все канониры и офицеры стояли навытяжку: канониры — в центре комнаты ровными шеренгами, офицеры — позади них, около своих пультов. Генерал подошел к системе наведения, рядом с которой стоял лейтенант Уотли, проверяя, включена ли система и готова ли она к работе. По сравнению с генералом Уотли со своим мятым кителем и нечищенным нагрудным знаком выглядела неопрятно.
Генерал направился к системам управления огнем, за ним тенью следовали его помощница вместе с Джоном. Рядом стояли Спано и лейтенант Росс — старший артиллерист. Джон отметил, что все установлено так, как полагается, если не объявлена боевая тревога: защитная сетка отключена, предохранители подняты, люки трубы закрыты, активаторы выключены, оптика не подключена. Лохшманан подошел к пульту, его голова повернулась к Джону.
— Капитан.
Он что–то нашел.
— Да, сэр?
Лохшманан указал на пульт, его помощница занесла что–то в свой блокнот. Оптика была подключена. Джон стиснул зубы. Оптика в подключенном состоянии тогда, когда корабль находится так близко к космической станции, — это серьезное нарушение. Серия зеркал регулировала поток фотонов в центральной трубе к четырем лазерным орудиям. Если на борту возникнет пожар или взрыв, при включенной оптике лазерные орудия могут случайно выстрелить. Генерал продолжил инспекцию. Спано и Росс остались стоять, глядя перед собой.
Провал инспекции ставил Джона в более чем затруднительное положение. Это было не просто черное пятно на его репутации, это подорванное доверие. Командование верило в него, доверило ему один из самых грозных кораблей, верило в то, что у него хватит способностей умело и эффективно командовать им. И он не оправдал этого доверия. Джон никогда не сомневался в своих собственных способностях — как пилота, бойца, тактика, лидера. Но сейчас что–то не сработало. Под командованием капитана Беста армейская дисциплина и порядок были разрушены, и сейчас Джон не знал, как это исправить.
Инспекция завершилась в кабинете Джона — маленькой комнате, примыкавшей к его каюте, в которой находились стол и кресла. Джон уже успел распаковать большую часть своих вещей: на полке стояли сувениры с планет, на которых ему довелось побывать, на стене висели свадебные фотографии, на которых были изображены Анна и Лиз, его родители и большая фотография Одинокого Кипариса. К столу была прикреплена лампа, и стоял шар со снежинками с Нантукетским маяком, где они с Анной провели медовый месяц. Но Джон до сих пор не чувствовал себя здесь как дома, так, как это было на „Галатее”.
