Москит флай-лейтенанта вильнул, отходя от корабля энергов, а его ведомый замешкался и был в прямом смысле слова подброшен ударившим снизу лазером. Капсула жизнеобеспечения успела вылететь из распухающего огненного шара, чтобы буквально в следующую секунду напороться на лазерный луч, аккуратно разрезавший ее пополам.
«Семь», – машинально сосчитал Мартин оставшиеся зеленые точки на экране.
Останки зазевавшегося москита по инерции пронеслись вверх по наклонной и там развалились на несколько пылающих частей. Одна из них, когда-то бывшая головной, крутясь в воздухе и оставляя за собой дымный след, медленно спикировала прямо на верх корпуса штурмовика. Задержавшись там на некоторое время, она с отчетливым лязгом съехала вниз, ведя за собой темную полосу копоти. Защитное поле энергов, очевидно, посчитало ее недостаточной угрозой и не среагировало.
– Отстрелявшиеся – на базу, имеющие боезапас – цель на мой катер! – Флай-лейтенант уже заходил на новый круг. «Он что, хочет свести с нашей помощью счеты с жизнью?» – недоуменно подумал Мартин, с некоторой завистью провожающий взглядом выходящие из боя два москита. «Надо было давно выпускать ракету да валить сейчас с ними», – тем не менее он послушно выполнял приказ флай-лейтенанта, переводя того в приоритетные цели. Бортовой компьютер яростно верещал, протестуя против такого вмешательства. Мысль о том, что он сейчас всадит ракету прямо в Уморыша, почему-то неожиданно развеселила его. Флай-лейтенант явно полностью съехал с катушек, ну так что ж, он, Мартин, просто выполнит приказ и с чистой совестью смоется от этой громадины подальше. Если сможет, конечно.
В это время игла на штурмовике начала неприятно вибрировать и распространять вокруг себя интенсивное свечение. Энерги явно почуяли приближение скорой победы и под конец готовили какой-то сюрприз. «Боюсь, это будет моей последней в этой жизни неожиданностью», – тоскливо подумал Мартин. Пять оставшихся потрепанных москитов смотрелись на фоне неповрежденного штурмовика весьма удручающе.
– Собраться в одну группу, я ведущий, держать огневую дистанцию. – Флай-лейтенант, похоже, собрался совершить не просто самоубийство, а самоубийство коллективное. «Конечно, чего уж тянуть, – мысли Мартина скакали с одного на другое, – облегчим энергам задачу!» Один из пяти оставшихся москитов неожиданно вздрогнул и сорвался вниз, явно не управляемый, – что случилось с его пилотом, так и осталось неизвестным.
Игла в это время уже сияла ослепительным белым светом, так что на нее было больно смотреть. Направление ее медленно, но неотвратимо менялось, переходя из строго горизонтального положения в наклонное.
А флай-лейтенант опять прорвался. Более того, в тот же коридор успели втиснуться и остальные три москита, сбившиеся плотной группой и идущие на расстоянии ракетного выстрела от катера Уморыша. И вся эта группа каким-то образом умудрялась избегать лазерного заградительного огня.
Москит флай-лейтенанта, не имеющий боезапаса и поэтому более маневренный, резко ускорился, сделал практически на одном месте верхнюю незаконченную мертвую петлю, и в результате оказался развернутым задом к корпусу штурмовика. Инерция тащила его на корабль энергов и Уморыш, мягко гася скорость, аккуратно приткнулся кормой прямо к обшивке. Защитная пленка энергов явно была настроена либо на человеческое оружие, либо на что-то, движущееся с большой скоростью, но факт оставался фактом – москит флай-лейтенанта прильнул к штурмовику, практически зависнув в воздухе и обрисовав контуром своего корпуса в защитном поле дыру. Мартин в очередной раз восхитился Уморышем: за секунды проанализировать ситуацию, найти решение и, более того, осуществить все это на практике, причем если бы Мартин не видел маневр флай-лейтенанта своими глазами, то он скорее всего даже не поверил бы, что такое возможно.
– Всем катерам – огонь! – Еще до конца команды три ракеты хищно устремились к выпуклости катера. Одна из них летела немного впереди и, врезавшись в москит, взорвалась, прокладывая дорогу своим подругам. Может, Мартину и показалось, но он вроде бы даже увидел капсулу жизнеобеспечения, вылетевшую из москита Уморыша за мгновения до прибытия первой ракеты.
Взрыв пробил обшивку штурмовика, и две другие ракеты ушли внутрь, прямо сквозь аккуратную дыру в корпусе на месте бывшего москита флай-лейтенанта. Защитное поле снова сомкнулось, восстанавливая нарушенную целостность, и одну неимоверно долгую секунду казалось, что ничего не происходит. А потом штурмовик треснул.
Огненная волна пошла изнутри, разрывая корабль на две части. Разлом вспухал и змеился, как будто внутри штурмовика ворочалось нечто огненное и громадное, нечто, чему там было очень тесно и что стремительно пыталось выбраться наружу.
– Сваливаем! – заорал Мартин, выходя из ступора.
И тут сработала эта странная игла энергов. С конца ее сорвался тонкий белый луч и, так как штурмовик был наклонен раздирающим его изнутри взрывом, ушел вертикально вниз, прямо в землю.
И песок внизу моментально превратился в море. Бурлящее море расплавленного стекла, по которому от центра, куда попал луч, шли концентрические волны, дышащие жаром, сметающие все на своем пути. Впрочем, этого Мартин уже не видел. Из глубины штурмовика наконец-то вырвался огненный зверь, и взрывной волной неуправляемый москит понесло прямиком в стоящие на пути горы. Что сталось с двумя остальными катерами, Мартин даже не заметил, благополучно отключившись от встряхнувшего катер удара.
Корпус портативного коммуникатора едва заметно поблескивал в траве. Тадеуш бы нипочем не увидел его, если бы не следовал появившейся у него в последнее время привычке приходить на берег озера в одно и то же место и часами сидеть, уставившись на поверхность воды. По крайней мере тот, кто оставил здесь этот коммуникатор, прекрасно знал об этой особенности. Тадеуш воровато оглянулся на маячившего вдали охранника – Безликий все-таки недавно озаботился состоянием Лапека, и теперь его везде сопровождал безучастный сторож. На первую робкую попытку заговорить с ним охранник ответил таким безразличным взглядом, который начисто отшиб желание пробовать сделать это еще раз. Впрочем, Тадеуш подозревал, что наблюдение за ним и так ведется практически постоянно, и усиление его – лишь демонстрация тотального контроля над его жизнью.
Сделав вид, что отряхивает штанину, Тадеуш, как ему показалось, незаметно поднял уютно легший ему в ладонь коммуникатор и сунул руку в карман. Это запросто могла быть проверка его послушания, но зачем она могла понадобиться, Лапек не понимал. По крайней мере пока что он не сделал ничего предосудительного – просто поднял валяющийся коммуникатор. Мало ли кто мог его здесь забыть.
