Без перехода он сказал:
– Морн, я хочу, чтобы мы занялись любовью. Никаких шизо-имплантатов, никакой лжи. Я хочу увидеть, что ты можешь делать, когда не обманываешь.
Тревога зазвучала в ней так сильно, что она уронила вилку. Она зазвенела по полу, так громко словно сломалась.
– Если ты заставишь меня достаточно поверить в твою честность, – закончил он. – Я отпущу тебя.
О, дерьмо. Так вот в чем дело. На мгновение она содрогнулась, словно готова была разрыдаться.
Затем ее отчаяние сменилось яростью.
Подняв голову, так чтобы он мог видеть тьму в ее глазах, Морн сказала:
– В таком случае лучше отключи меня прямо сейчас. Или убей. При мысли о том, что ты прикоснешься ко мне меня тошнит.
По какой-то причине эта вспышка не потревожила его спокойствия. Его взгляд столкнулся с ее взглядом и ушел в сторону; вернулся, снова отскочил. Его щека дрожала, слабый прилив крови оттенил бледные шрамы. Но его физическая расслабленность осталась. Его улыбка была мягкой, почти прощающей. Триумф или поражение не оставили ему места для сомнений.
– Тогда я предложу тебе кое-что еще, – сказал он мирно. – Если ты займешься со мной любовью от всего сердца – всего лишь раз – и я узнаю, что это такое – я позволю тебе поговорить с твоим отродьем. Дьявол, я позволю вам повидаться. Ты сможешь провести остаток дня держа его за руку.
Дэвис! – подумала она в шторме приглушенной растерянности и печали. Шанс поговорить с ним, увидеть его – шанс что-нибудь сделать, чтобы он не сошел с ума – шанс защитить идеалы ее отца.
Так же прямо как Ник, она ответила:
– Мне кажется, я переоценила тебя. Ты становишься таким, что Ангус Фермопил, – внезапно стало легко произносить это имя, – становится в сравнении с тобой милым.
На мгновение спазм на щеке превратил его улыбку в оскал. Но его поза ничуть не изменилась.
– Я так и думал, – ответил он, словно это было самое ласковое, что он когда-нибудь говорил ей. Спокойным, расслабленным движением он достал из кармана черную коробочку. – О, не волнуйся, – успокоил он ее, видя, как она подсознательно вздрагивает. – Я не собираюсь использовать это. Я не хочу рисковать и превращать тебя в нулевой передатчик. И не собираюсь заставлять тебя заниматься со мной сексом. Я никогда настолько не нуждался в женщине. Это… – он показал на коробочку, – всего лишь предосторожность. Сейчас я знаю, как ты относишься ко мне – как сильно ты ненавидишь меня… – его улыбка была мягкой, не угрожающей, – и хочу быть уверен, что смогу защититься.
Не меняя позы, он потянулся и включил интерком.
– Микка?
В динамике раздался голос Микки.
– Слушаю.
В голосе Ника не было никакой угрозы или злобы, когда он сказал:
– Дай закрытый канал связи с другим нашим гостем. Они нуждаются в том, чтобы поговорить без помех. Она беспокоится о нем. И этот бедный сукин сын, скорее всего, беспокоится о самом себе.
– Правильно, – ответила Микка.
Когда он отошел от интеркома, лампочка индикатора сигнализировала, что он включен.
Ник спокойно подошел к койке. Подложив подушку под спину, он устроился на ней и вытянул перед собой ноги. Он выглядел достаточно расслабленным, словно собирался вздремнуть. Улыбнувшись при виде изумления Морн, он показал рукой на интерком.
Морн с трудом прокашлялась. Кофе, пища и вода – всего этого было недостаточно; она не была к этому готова. Судорожно сглотнув, она спросила:
– А в чем ловушка?
– Если бы ты не была так занята тем, что переоценивала меня, ответил он, словно был непоколебимо спокоен, – я бы сказал, что в тебе. Но в данных обстоятельствах ты не можешь позволить себе беспокоиться о подобных вещах.
И он снова показал на интерком.
– Морн? – встревоженно сказал Дэвис. – Ты здесь? Что происходит? Он позволил тебе поговорить со мной?
Парализованная страхом Морн села и в ужасе посмотрела на Ника. Она не могла говорить – не могла думать. Она хотела прыгнуть на него, попытаться убить его; не потому, что верила, что ей это удастся, а потому что, когда он начнет защищаться ее отчаяние и страх закончатся.
Ник повысил голос.
– Дэвис, это – Ник. Морн со мной – мы в ее каюте. Я дал ей разрешение поговорить с тобой. Это закрытый канал. Никто не может слышать вас, кроме меня. Но мне кажется, она не верит мне.
– Может быть, ты переубедишь ее.
Дэвис…
– Морн, – мгновенно сказал Дэвис, – не доверяй ему. Он что-то готовит. – Это говорил ее отец. – Может быть, есть что-то, что он хочет разузнать, что-то, что, надеется, ты скажешь мне. Не говори ничего, пока не решишь, что это будет безопасно.
Голос Дэвиса звучал уверенно, он был по-детски убежден в своих суждениях. Но он тоже был одиноким и потерянным, как может быть лишь ребенок. Словно не в силах сдержаться, он спросил:
– Морн, с тобой все в порядке? Ты все, что у меня есть. Пусть с тобой ничего не случится.
О, мой сын. Это уже случилось. Ты не можешь этого сказать? Я не знаю, что это.
Ник вмешался, улыбаясь.
– У тебя были какие-то проблемы во время торможения? Я не знаю, успела ли Лиете предупредить тебя. Ты мог бы серьезно разбиться.
– Никто не предупредил меня, – буркнул в ответ Дэвис. – Ты, небось, и приказал ей не предупреждать. Если бы я ударился о переборку и разбил себе башку, это, вероятно, решило бы для тебя множество проблем. Но я знал, что что-то должно было произойти, когда ты отключил внутреннее m.
Ничего не могло испортить Нику настроение.
– Ну и славно. Как состояние твоей памяти? – спросил он ласково. Его шрамы выразили растущую враждебность, какой не слышалось в его тоне. – Ты уже смог вспомнить прошлое в пустых местах? И начал вспоминать своего отца?
– Ник Саккорсо… – вспышка Дэвиса заставила динамик захлебнуться, – ты барахло. Ты – нелегал, и все, что ты делаешь, воняет. Мне больше нечего сказать тебе. Если ты хочешь задавать мне вопросы, то явись лично. Рискни, – сказал он и без осторожности взрослого ума в юношеском теле прохрипел:
– Если ты настоящий мужчина.
– Нет, – выдохнула Морн, так слабо, что ее сын, вероятно, не слышал ее, – не провоцируй его. Не давай ему повода. Все, что ему нужно – это повод.
Щека Ника задергалась.
– Ты ведь не этого хочешь, Дэвис. Ты думаешь, что хочешь этого, хотя это не так. Ты одинок. У тебя сознание, которого ты не понимаешь – и тело, которое не подходит к твоему сознанию. Ты должен знать, кто ты такой. Откуда ты появился. Что тебя создало. А это означает, что ты должен знать о своем отце.
Ты, вероятно, получил от своей матери больше, чем можешь воспользоваться, но ты сын своего отца, это необходимо признать. Тебе необходимо знать об Ангусе Фермопиле. Я могу тебе рассказать о нем многое. Я многое узнал о нем в течение нескольких прошедших дней.
