— Ну, и чего вы добились? Получили вы эту желанную отсрочку? Вы даже не сумели организовать его захват, хотя это было совсем просто в момент прибытия рейсового корабля!
— Мы хотели с помощью этого агента убедиться в том, что все законспирированные явки федеральной службы безопасности находятся под нашим контролем. Накануне завершения проекта «Голубой канал» это стало совершено необходимо.
Скардин использовал свой последний козырь, но и он не принес ожидаемого успеха.
— Ну и как, убедились? Нашли новые федеральные явки?
— Нет. Не нашли. Агенту удалось уйти из-под слежки раньше.
Скардин чувствовал, что еще немного, и он потеряет контроль над собой, сорвется, накричит на Склярова и этим все испортит. Ему придется терпеть этого наглого толстяка до самого завершения проекта, а вот тогда… Тогда все изменится. Тогда он сможет припомнить этим циничным неблагодарным мерзавцам все свои унижения и обиды.
Но не сейчас. Сейчас, если нужно, он будет изворачиваться, извиняться. Пусть они видят, как глубоко он уязвлен случившимся, пусть думают, что сил для серьезного сопротивления у него не осталось.
Неожиданно в разговор вступил молчавший до этого начальник технического отдела инженер Гримов. Единственный человек в этой взбесившейся своре, вызывавший у Скардина хоть какое-то уважение.
— Подождите. Вы, очевидно, не понимаете, чем нам грозит сложившаяся ситуация. Если военные корабли с Земли появятся здесь до того, как проект «Голубой канал» будет полностью завершен, компания «Феникс» перестанет существовать, а все мы в самом лучшем случае окажемся в тюрьме.
Тишина, повисшая над столом после этих слов, показала, что они проникли до самых потаенных глубин сознания членов совета.
— Нам всем необходимо забыть о собственных интересах, о разногласиях и взаимных обидах, хотя бы на то время, пока ситуация вновь не будет взята под контроль. Барнуд большой город, и среди его сорокамиллионного населения опытный агент вполне может раствориться бесследно. Мы должны его найти. Мы должны его вычислить и найти во что бы то ни стало, пока еще не слишком поздно. Для этого, если потребуется, следует объединить силы всех отделов и всех наших дочерних компаний. Давайте подумаем все вместе, забыв обо всем личном. Представим себя на месте человека, который решил незаметно проникнуть в штаты нашей компании. Ведь именно это главная цель его визита! Какой путь он изберет? Куда направится в первую очередь? Где именно с наибольшей степенью вероятности ему удастся проникнуть в «Феникс»?
— Бюро по найму… Эмигрант с безупречными документами смог бы это проделать безо всякого труда, — проговорил председатель, чувствуя, что губы с трудом повинуются ему. То, о чем он только что подумал, предвещало полную катастрофу.
— Вот именно. Отдел найма. И куда, по-вашему, направляются девяносто процентов нанятых нами эмигрантов?
— Их используют в производстве «голубого грома»!
— Мы должны немедленно приостановить вербовку! — заявил председатель, сумевший взять себя в руки.
— Это чревато серьезными финансовыми потерями! — возразил Скляров.
— Потери мы переживем. А вот федеральное расследование — вряд ли.
— Мы можем опоздать. — Гримов, подбросивший совету мину замедленного действия, продолжал раздувать фитиль. — Если федерал не терял времени, он мог уже навестить один из наших пунктов…
— Это можно немедленно проверить. Необходимо сделать все возможное, чтобы найти этого человека и сохранить ему жизнь. Поймите наконец, что только он, он один может составить радиограмму в центр так, чтобы ему поверили. Никакие коды здесь не помогут. В федеральном центре знают почерк всех своих агентов, они немедленно обнаружат любую фальшивку. Нам нужен этот человек, и он нам нужен живым, — закончил начальник внешней безопасности.
— Если только мы уже не опоздали… — Скардин произнес эту фразу настолько тихо, что ее не разобрал никто из членов совета. Да и подлинный смысл этих слов был понятен ему одному.
Это были не мыши… Я понял, что в кустах с лавандовым запахом прячется нечто смертельно опасное, когда увидел глаза… Они смотрели на меня из-за листьев со всех сторон. Большие, круглые, висящие на стебельках глаза… Их можно было принять за диковинные плоды, но они двигались, они следили за мной, они сопровождали каждую мою попытку шевельнуться, и от них веяло смертью.
Я почувствовал дыхание смерти, когда листья напротив моего лица раздвинулись, и показался первый обладатель этих глаз.
Животное размером с кошку внешне напоминало диковинную помесь скорпиона и паука, вот только цвет… Ярко-голубой на алом фоне листьев, он казался чем-то невозможным, несовместимым с этими листьями и с самой жизнью.
Такие создания могли встретиться разве что в кошмарах Сальвадора Дали. Но здесь эти существа двигались и постепенно окружали меня плотным кольцом. Они не спешили, словно понимали, что жертва никуда от них не денется. Туловища этих тварей заканчивались длинными прозрачными жалами, и капельки желтоватой жидкости, висевшие на концах каждого жала, не оставляли ни малейшего сомнения в том, какая участь мне уготована.
Кроме жала и двух фасеточных глаз, над головой тварей раскачивалось что-то похожее на закрытый цветок тюльпана. Стебель этого странного органа рос из центра головы, и я не понимал, для чего он предназначался, но это лишь усиливало ощущение леденящего ужаса, исходившего от всего их облика.
Я заметил странную завораживающую синхронность в их движениях, словно они танцевали некий танец или одновременно выполняли неведомые мне команды. Синхронность несколько замедляла их движения, но все равно они неумолимо приближались. Теперь переднюю цепочку этих голубых скорпионов отделяло от меня не более метра; я не знал, умеют ли они прыгать и сколько времени им потребуется, чтобы преодолеть оставшееся пространство. Минута? Полминуты?
Я чувствовал, как капли холодного пота стекают по моему лицу. Нет ничего страшнее беспомощности перед лицом неотвратимой судьбы. Теперь я знал, что должен чувствовать приговоренный к смерти человек, когда его приковывают к ручкам смертоносного кресла и оставляют один на один со своей судьбой. Минуты ожидания страшнее самой казни.
Наконец один скорпионопаук выдвинулся из переднего ряда. Он был крупнее остальных и действовал более решительно. Его усики коснулись моей кожи, я дернулся с такой силой, что едва не вывихнул в предплечьях собственные руки, но это ничего не изменило, мне не удалось стряхнуть с себя проклятую тварь, устроившуюся на моей обнаженной груди. Я чувствовал, как ее холодные лапы, заканчивающиеся острыми кривыми когтями, царапают мою кожу. В следующее мгновение его хвост изогнулся. Жало дернулось и вонзилось в мое предплечье. Я закричал, не столько от боли, хотя боль и была обжигающе сильной, сколько от отчаяния и оттого, что смерть глянула мне в лицо.
