Сейки Накамура одной ногой обхватил стойку, чтобы как-то зафиксировать себя в потоке воздуха, и, подчиняясь неписаному правилу, листал вахтенный журнал. Это дало возможность остальным успокоиться. Светловолосый юноша — Дэвид Райерсон — похоже, особенно нуждался в этом. Астрофизик, Макларен, достиг необычайных успехов в искусстве приятного времяпрепровождения. Попыхивая отнюдь не дешевой земной сигаретой, он морщил свой аристократический нос, не привыкший обонять запах пота, кухонного чада и машинного масла, за двести лет пропитавшего старый корабль насквозь. Инженер Свердлов — высокий и некрасивый молодой человек крепкого сложения — просто угрюмо смотрел. Ни одного из них Накамура никогда прежде не встречал.
— Что ж, джентльмены, — произнес он наконец. — Простите меня, но я должен был ознакомиться с записями, оставленными последним штурманом. Теперь мне примерно известно состояние дел на сегодня. — Он рассмеялся, и в его смехе прозвучали нотки учтивого самоосуждения. — Все вы, конечно, знакомы с пунктами устава. Штурман является капитаном. В его обязанности входит вести корабль туда, куда пожелает ведущий ученый — в данном случае это доктор Макларен-сан, — но в пределах безопасности, по его собственному решению. В случае моей смерти или недееспособности командование кораблем возлагается на инженера, э-э… Свердлова-сан, и вам следует вернуться домой как можно скорее. Да-с-с. Но я уверен, что наша совместная экспедиция будет приятной и поучительной во всех отношениях.
Он почувствовал, как банально прозвучали его слова. На тот случай, если в составе экипажа не было членов Гильдии, существовал закон — и закон мудрый, по которому полагалось в первую очередь привлечь всеобщее внимание к основному документу. Некоторые штурманы довольствовались тем, что вслух зачитывали устав, но Накамуре эта процедура казалась какой-то бездушной. Вот только — он заметил растерянный и полный тоски взгляд Райерсона, снисходительный — Макларена, в глазах Свердлова пылало гневное нетерпение — его попытка наладить дружеские отношения потерпела крах.
— Обычно мы не придерживаемся строгого соблюдения всех правил и норм, — несколько натянуто продолжал он. — Мы составим график дежурств по домашнему хозяйству и будем друг другу помогать, так? Хорошо. Об этом чуть позже. Что же касается звезды, то от предыдущих вахт у нас есть кое-какие предварительные данные и подсчеты. По всей вероятности, масса этой звезды в четыре раза превышает массу Солнца; ее радиус — едва ли больше двух земных или чуть меньше. Излучение улавливается только на низких радиочастотах, и то слабое. У меня здесь расшифровка спектрального анализа — вас это может заинтересовать, доктор Макларен.
Высокий смуглый человек протянул за листком руку. Его брови удивленно приподнялись.
— Вот так так, — произнес он. — Это самое странное сочетание длин волн, какое я когда-либо видел. — Наметанным взглядом он пробежался по колонке с цифрами. — Тут, кажется, уйма триплетов.[11] Но линии получаются такими широкими, судя по допустимым погрешностям, что я не могу сказать наверняка без более тщательного… хм-м… — Он снова взглянул на Накамуру. — Где мы сейчас относительно этой звезды?
— Приблизительно в двух миллионах километров от ее центра тяжести. Нас притягивает к ней, поскольку мы пока не вышли на орбиту, но нашей радиальной скорости вполне достаточно, чтобы…
— Не волноваться. — Софизм слетел с губ Макларена, словно туника с плеч. — Хотелось бы подойти к звезде как можно ближе, — с юношеским пылом добавил он. — На какое, по-вашему, расстояние от нее вы смогли бы подбросить нас?
Накамура улыбнулся. Он почувствовал, что с Маклареном поладить можно.
— Слишком тесное сближение неразумно. Наверняка возле звезды полно метеоритов.
— Но только не возле этой! — воскликнул Макларен. — Если постулаты физики — не видения, порожденные мескалином,[12] то всякая мертвая звезда является выгоревшими углями сверхновой. Любое вещество, оказавшееся на орбите в непосредственной близости от нее, давным-давно превратилось в облако раскаленного газа.
— Атмосфера? — с сомнением переспросил Накамура. — Поскольку там смотреть нечего, кроме звездного света, то звездный воздух нам бы вполне подошел.
— Хм. Да. Полагаю, какая-то атмосфера там есть, хотя ее слой навряд ли будет толстым: уж слишком велика сила сжатия. Я даже думаю, что радиофотосфера, по которой предыдущие вахты установили диаметр звезды, должна практически совпадать с внешним краем атмосферы.
— А кроме того, если мы приблизимся к звезде слишком близко, то нам понадобится колоссальное количество реактивной массы, чтобы вырваться из зоны ее притяжения, — добавил Накамура. Отстегнув от пояса особую логарифмическую линейку, он быстро посчитал. — Итак, нашему кораблю не удастся вырваться в том случае, если расстояние до звезды будет намного меньше трех четвертей миллиона километров; при этом учитывается, что для последующего маневрирования следует оставить приемлемое количество реактивной массы. Я уверен к тому же, что вам захочется исследовать и более отдаленные от звезды области, да-с-с? Тем не менее я охотно пойду на сближение с ней.
Макларен улыбнулся:
— Прекрасно. Когда будем на месте?
— По моим подсчетам, через три часа, включая время, чтобы занять орбиту. — Накамура вгляделся в лица присутствующих. — Если все готовы приступить к несению дежурства, то лучше отправляться в намеченный путь прямо сейчас.
— Что, даже не выпив сначала чаю? — проворчал Свердлов. Накамура кивнул Макларену и Райерсону.
— Вы, джентльмены, приготовьте, пожалуйста, чай и сандвичи и примерно через девяносто минут принесите их инженеру и мне.
— Но позвольте! — возмутился Макларен. — Мы только что прибыли. Я не успел даже взглянуть на свои приборы. Мне нужно установить…
— Через девяносто минут, будьте так любезны. Отлично. А теперь — все по местам.
Накамура отвернулся, не обращая внимания на внезапно вспыхнувший гнев в глазах Макларена и широкую ухмылку Свердлова. Он вошел в шахту и, цепляясь за перекладины, стал с трудом подниматься. Сквозь прозрачный пластик он увидел, что обсервационный отсек остался внизу. Следующим был шлюпочный отсек, за ним шли уровни с набитыми доверху складами. Миновав их, он оказался в последнем отсеке — командной рубке.
Она представляла собой совершенно прозрачный пластиковый пузырь. Сейчас он был расчехлен, и ослепительный блеск звезд холодным потоком беспрепятственно вливался вовнутрь, делая ненужным дополнительное освещение. Подплывая к пульту управления, Накамура только теперь почувствовал, как здесь тихо. Такое удивительное безмолвие. Такое бессчетное количество звезд. Отсюда созвездия выглядели совсем по-другому — какими-то перекошенными, а некоторые и вовсе чужими. Он вгляделся в бездонную глубину мерцающего космоса, пытаясь отыскать Капеллу, но массивный остов корабля загораживал ее. Да и не было смысла разглядывать свое солнце без телескопа — отсюда, с самой кромки изведанного, где кроме них не было ни единой живой души. Им овладел страх перед холодной, равнодушной пустотой. Все сильнее и сильнее он сжимал его в своих тугих объятиях. Накамура смог заглушить этот страх только работой, давно уже ставшей привычной для него: первым делом он привязал себя к пульту оператора компьютера, один за другим проверил приборы, переговорил со Свердловым, который находился в самом низу корабля — на противоположном конце шахты. Дробно отстучав на клавиатуре расчеты, он отдал автомату узкую бумажную ленточку с результатом и почувствовал слабый толчок: проснувшиеся гироскопы начали разворачивать корабль, готовя его к включению тяги. Разогнавшись когда-то до скорости, равной половине световой, и сбросив ее до пары сотен километров в секунду, «Крест» даже сейчас нес в себе несколько тонн реактивной массы ртути. Его общая масса, включая корпус, оборудование и пассажиров, составляла немногим более килотонны. Массивным гироскопам понадобилось целых полчаса, чтобы полностью развернуть корабль.
