— Мозг гибнет раньше тела, — добавил он небрежно, будто речь шла о пустяках.
— Хильви охранял тебя, пока другие спали, — сказала Зерит.
— Не я один, — возразил Хильви. — Малышка тоже была со мной.
— А зачем меня охранять? — спросил Старк.
Вместо ответа Хильви показал рукой на тюфяк неподалеку. Там лежал Мельфор; его полузакрытые глаза были полны злобой, и на его щеке красовался свежий шрам.
— Он чувствует, что ты не на его корабле, — добавил Хильви.
Старк похолодел от ужаса. Беспомощно лежать и ждать, когда Мельфор подойдет и протянет растопыренные пальцы к его беззащитному горлу…
Он сделал отчаянное усилие двинуться, но только задохнулся. Хильви усмехнулся:
— Теперь мне самое время бороться с тобой, поскольку раньше мне ни разу не удавалось повалить тебя! — Он потрепал Старка по голове, очень нежно, хотя с виду этот жест мог показаться грубым. — Но ты снова повалишь меня. А теперь спи и не беспокойся!
И он уселся на страже. Старк против своей воли заснул, а Зерит свернулась у его ног, как собачка.
На дне Красного Моря не было времени. И не было ни дня, ни рассвета, ни периода темноты. Не было ни ветра, ни дождя, ни гроз, которые нарушали бы вечную тишину. Лишь ленивые течения шептались на своем пути в никуда, танцевали красные искры, и громадный холл ждал, вспоминая прошлое.
Старк тоже ждал. Долго ли — он не знал, но он привык ждать. Он научился терпению на коленях великих гор, которые гордо поднимались в космос, чтобы увидеть солнце, и усвоил их презрение к времени.
Жизнь понемногу возвращалась в тело Старка. Ублюдок стражник время от времени приходил осматривать Старка и покалывал ножом его тело, проверяя реакцию, чтобы Старк при этом не сплутовал. Но стражник не учел выдержки Старка. Землянин выносил уколы, не моргнув глазом, пока члены полностью не стали подчиняться ему. Тогда он вскочил и швырнул стражника почти на середину холла, где тот крутился и вопил от страха и злости.
В следующий период наступления рабочего времени Старк пошел вместе со всеми в город Потерянных Душ.
Старку случалось бывать в таких местах, которые подавляли его своей чуждостью или злобностью: Синхарат — прекрасные коралловые и золотые развалины, затерянные в марсианских пустынях Джеккара, Валкис — города Лау Канала, пахнущие кровью и вином; утесы пещеры Аркандора на Краю Темной Стороны; пылающие гробницы города Каллисто. Но здесь… это был кошмар.
Старк смотрел на него, пока шел в длинной цепи рабов, и чувствовал такие холодные спазмы в животе, каких ни разу не испытывал.
Широкие улицы, вымощенные полированными каменными плитами, походили на черные зеркала. Здания, высокие, величественные, чистые и ровные, со спокойной силой, которая могла противостоять веками… Черные, все черные, без единой чешуйки краски или резьбы, которая могла бы смягчить их; только местами встречались оконные стекла, блестевшие в красоте, как затонувшие драгоценные камни.
Виноградные лозы, как снежные наносы, спускались вниз. Сады с коротко подстриженной травой, цветы поднимаются на длинных стеблях, их венчики раскрыты вслед уходящему дню. Их головки склоняются как бы под забытым ветром. Все чисто, ухожено, ветви подрезаны, земля, вскопанная сегодня утром, — чьими руками?
Старк вспомнил гигантский лес, спящий в заливе, и поежился Не хотелось думать, как давно эти цветы раскрыты в последний раз на видимом свете. Потому что они были мертвыми, как тот лес, как этот город. Вечно цветущие… и мертвы.
Старк подумал, что это был, наверное, тихий город. Трудно было представить тут толпы, стекающиеся на рыночную площадь по этим огромным улицам. Черные стены не отражали ни звука слов, ни смеха. Даже дети, наверняка, тихо ходили по садовым дорожкам — маленькие мудрые создания с врожденными древним достоинством.
Теперь он начал понимать значение жуткого леса, Залив Шараана не всегда был заливом. Он был богатой, плодородной долиной с громадным городом, а кое где на верхних склонах были убежища каких нибудь знатных людей или философов… И от этих убежищ уцелел только замок Лхари.
Каменная стена не пускала Красное Море в долину. Потом она каким то образом треснула, и зловещий поток медленно вплывал в плодородные низины, поднимался все выше, лизал башни и верхушки деревьев крутящимся пламенем и затопил страну навеки. Знал ли народ о наступлении бедствия? Может, он ушел, позаботившись в последний раз о своих садах, чтобы они остались прекрасными в бальзамирующих газах моря?
Колонны рабов под руководством надсмотрщиков, вооруженных маленькими черными предметами вроде того, каким пользовался Эджил, вышли на широкую площадь, дальний конец которой скрывался в красной тьме. И Старк увидел развалины. В центре площади упало громадное здание. Только богам известно, какая сила взорвала стены и швырнула тяжелые плиты, точно это были маленькие камешки, в кучу. Единственная неопрятная вещь в городе — гора обломков.
Больше ничего поврежденного не было. Тут, похоже, было место храмов, и они стояли целехонькие вокруг всей площади; тусклые огни мерцали в их открытых портиках. Старку показалось, что внутри, в тени, он видит изображения, какие то гигантские фигуры. Но ему не удалось рассмотреть их. Надсмотрщики ругались, и теперь Старк увидел, для чего здесь рабы: они расчищали место от обломков упавшего здания.
— Шестнадцать лет люди работают и умирают здесь, — шепнул Хильви, — а работа и наполовину не сделана. И зачем она вообще нужна Лхари? Я тебе скажу: потому что они безумны!
Это и впрямь казалось безумием: работать над этой кучей камней в мертвом городе на дне моря. Безумие. Но пусть Лхари и не в своем уме, но они не были дураками. Значит, для этого была причина, и причина достаточная — для Лхари, разумеется.
Надсмотрщик подошел к Старку и грубо толкнул его к саням, уже частично нагруженным битым камнем. Глаза Старка злобно сверкнули, но Хильви сказал:
— Иди, дурак! Уж не хочешь ли ты снова лежать без движения на спине?
Старк глянул на маленькое черное оружие и неохотно пошел. Так началась его работа.
Он вел странную жизнь. Он пытался отсчитывать время по периодам работы и сна, но сбился со счета и в конце концов решил, что это все ни к чему.
Он работал вместе с другими, перетаскивая громадные блоки, очищая подвалы, частично уже открытые, подпирая непрочные стены подземелий. Рабы держались старой привычки называть рабочий период «днем», а период сна — "ночью".
Каждый «день» Эджил или его брат Конд приходили посмотреть, что сделано, и уходили насупленные и недовольные, приказывали ускорить работу. Треон также проводил здесь много времени. Он приходил медленно, передвигаясь по крабьи неуклюже, усаживался на камни и молча смотрел своими красивыми глазами. Он возбуждал в Старке смутные предчувствия. В молчаливом терпении Треона было что то странное, словно он ждал появления черной гибели, задерживающейся, но неминуемой. И Старк вспоминал пророчество Треона и вздрагивал.
