Редвинга тоже проняло, когда она ему это сбивчиво изложила.
– Они тоже направляются на Глорию! Черт!
– Хотят ее колонизировать? – спросила Майра.
– Да нет, невозможно, – возразил Абдус, войдя в комм-рубку. – Зачем? В Чаше поместятся десятки миллионов таких планет.
Возражение казалось убийственным, и все же… векторы скоростей наложились друг на друга. И корабль, и Чаша летели прямо на Глорию. Солнце стояло точно позади.
– Может, они просто странствуют от звезды к звезде? – высказал предположение капитан. – Межзвездные туристы?..
Молчание.
– Все знают про гравитационные волны? – осторожно спросил Редвинг и обвел остальных взглядом.
Те кивали.
– Нельзя утаить это шило в мешке от технически образованных людей, – прокомментировала Бет, не сочтя нужным отвернуться от меняющихся экранов.
– Вы полагаете, что эта конструкция, эта Чаша, направляется к их источнику? – спросил Абдус.
– Это имело бы смысл. Но все равно – загадка есть загадка, так? – Редвинг снова оглядывал команду.
– Когда мы улетали, – сказала Майра, – ученые сходились на том, что это просто фоновый шум.
– А есть ли шанс, что именно Чаша создает гравитационные волны? – поинтересовался капитан. – Посредством струи или?..
– Там нет масс, способных породить такое излучение, – ответил Клифф. – Я уже уточнил этот вопрос, пока оживляли Бет.
– А в системе Глории, – заметил Абдус, – столь аномальных масс тоже не отмечено. И что?
Редвинг поразмыслил.
– Не может ли быть так, что они направляются на Глорию за этим тамошним гравиволновым генератором?
Клифф пожал плечами. Ни одна идея его особо не прельстила.
– Интуиция здесь невеликая помощница, – сухо бросила через плечо Бет. За все время разговора она так и не отвела взгляда от дисплеев. Вскоре все вернулись к работе – планам, графикам, пилотированию. Изматывающая работа приносила облегчение, уводя мысли от неведомой судьбы. Бет видела, как Клифф одиноко слоняется по рубке. Он им явственно завидовал: по крайней мере, товарищам есть чем заняться.
Вектор скорости корабля утыкался точно в центр Чаши, окружавшей Викрамасингх, но они все еще держались на почтительном расстоянии. Бет регулировала скорость, сбрасывая нагрузку на двигатели.
– Может, если дать им передохнуть сейчас, – сказала она, самой себе не веря, – позже они заработают лучше.
Плазменная струя, выходившая через Свищ, содержала много быстрых ионов, устремлявшихся в ловушки ионоточника. По хребту огромного корабля прокатывались медленные судороги, не обходившие стороной рубку и палубу. Бет почувствовала себя капитаном древнего морского корабля, захваченного бурей: такое случилось с нею впервые.
Теперь струя была видна даже невооруженным глазом. В основном жемчужная, кое-где подсвеченная быстрыми синеватыми и желтыми сполохами, которые Абдус приписал процессам рекомбинации в плазме – атомы, объяснял он, конденсируются из потока и, теряя энергию, выдают наблюдателям характеристические спектры перехода из возбужденных состояний. Для лучшего обзора освещение в рубке управления сделали красновато-розовым. Но если бы заслонки опустились, струя выжгла бы пилотам глаза и залила рубку пламенем. Удаляясь от Чаши, плазменный плюмаж оставался на диво узким. Бет поигралась со снимками, увеличила разрешение.
– Похоже, что по мере приближения к Свищу струя сужается, а затем, вырываясь наружу, немного расширяется… Взгляните: в исходящем потоке заметны регулярные светлые участки.
– Зоны нестабильности, – сказал Абдус, от волнения его голос срывался, хотя он как мог держал себя в руках. – Сквозь дыру – Свищ – струю продавливают магнитными полями.
Бет заметила, что вдоль струи торчат сияющие волоконца плазмы, как шипы на ошейнике. Теперь вид на дыру, через которую вылетала пламенеющая струя, значительно улучшился, и стало понятно, что Свищ идеально круглый, диаметром больше расстояния от Земли до Луны. Майра нацелила все телескопы «Искательницы» на кромку Свища. Микроволновой спектр испещрили шумовые выбросы от раскиданных по струе ярких пятен – протестующие вопли выжатых в космос электронов.
Абдус вывел на экраны картинку Чаши под особенно удачным углом обзора, стал увеличивать разрешение, и Клифф почувствовал, как у него бешено колотится сердце.
В косых звездных лучах была видна сложная система колец или катушек с прекрасной температурой чуть подогретой воды.
– Они больше горных цепей, – прошептал Абдус.
Клиффу отчего-то пришло в голову, что, кем бы ни были создатели Чаши, они давно уже вымерли. Смерть, распад, исчезновение, вымирание – судьба видов под молотом, ударяющим по наковальне Времени, прискорбно одинакова. Видов, а не только цивилизаций. Эта конструкция должна быть очень старой – а все же она работает. Солнечный ветер Викрамасингх неустанно задувает в воронку плазменной струи, разгоняя всю структуру до колоссальной скорости. Кто же мог додуматься до такого, не говоря про воплотить на практике?
Бет выделила в микроволновом спектре более интенсивные сигналы – электромагнитные, нарастающим жужжанием сопровождавшие приближение «Искательницы солнц» к Чаше. Майра засекла на внутренней кромке, за катушками, следы воды и азота.
– Там воздух? – вслух спросила Бет. Никто не отважился ответить. Клифф вспомнил, что внутренняя поверхность Чаши в миллионы раз просторнее Земли. И даже больше того: введя поправку на рефракционные эффекты в окружавшем «Искательницу солнц» плазменном коконе, они увидели, что вся оболочка, несомненно, вращается как целое.
– Ну да, конечно, – проговорила Майра, – центростремительная гравитация.
Они свели воедино результаты измерений и построили на главном экране изображение объекта. Сияющий плазменный штырь торчал из Чаши, выходя через дыру с незашлифованными краями.
– Совсем как огромная чашка для чая, – проронил Редвинг. – Или нет, кубок. Кубок мира.
Долгое мгновение все молчали. Затем Редвинг с тщательной небрежностью сказал:
– Абдус, пожалуйста, проверь, нет ли еще ответа с Земли.
– Но сигналов не поступало…
– Сейчас, – коротко бросил Редвинг. Бет поняла: Абдуса следовало чем-то занять.
По палубе прокатилась долгая рыкающая нота прежде неслыханной вибрации, такой глубокий бас, что они его скорее почувствовали, чем услыхали.
– Мы входим во внешние слои струи, – сказала Бет лаконично. – Думаю, стоит назвать это… плазменным серфингом.
Редвинг нахмурился.
– Полный вперед. Зациклиться.
– Есть.
Бет проделала сложный маневр, не отводя глаз от экранов. Чаша стала стремительно раздуваться.
– Мы теперь заперты в потоке, – глубокая басовая нота выворачивала кишки. – И… замедляемся. Мы летим прямо вверх по струе.
«Искательница солнц» заложила отчаянный поворот. Чтобы проскочить в плазменную струю, требовались навыки конькобежца, помноженные на таланты акробата, – предстояло кружиться в трех измерениях под все возрастающими рывками. В межзвездном пространстве, где водород существует главным образом в виде газа, не разделенного на ионы и электроны, «Искательница» вынуждена была ионизировать газ ударной волной от собственных осцилляционных магнитоходов. Волны давления распространялись перед кораблем, перепахивая пространство, захватывая электроны и вмазывая их в молекулы водорода. При должном навыке (у Бет на это ушла пара мгновений) можно было спокойно расщепить водород на протоны и электроны. Газ подпитывал ионный факел, перед самым кораблем протягивалась плазменная колонна, вещество из нее собиралось в диполь-магнитные воронки и поставлялось в камеры термоядерного синтеза. Трюк был в том, как заставить корабль мчаться на хребте этой гневно плюющейся плазмой, устремленной вперед колонны.
«Искательница солнц» вихляла из стороны в сторону на несколько градусов, немного отклоняясь от звезды-цели, но тут же возвращаясь в поток, исходящий от нее. Струя сужалась, обрастая кружевными волоконцами. Последним отчаянным усилием они полностью нырнули в струю: ускорение, головокружительный рывок, перегрузка, вдавившая всех в кресла надолго… навеки…
