Боль стихала понемногу, но совсем не проходила. Кости ныли, жаловались, про-сили покоя… Да, это перелом. В лодыжке…
Уж лучше б руку! Правую! Она и так простреленная!.. А теперь и шага не сделать, хоть плачь…
Хотя, ломал ты себе уже руку, правую как раз. Хватит с неё.
…Упал тогда с чердака, на заброшенном складе лесопилки. Когда от наряда сма-тывались… Как потом в подвале ребята кости вправляли, а в трёх метрах "коп" топтался…
Мышцы живота свело при воспоминании о той давнишней боли. При одном толь-ко воспоминании! И в то же время какая-то гордость за себя. Ведь ни звука тогда, знал: если засекут, всем достанется…
Вот только так и не вспомнил, даже со временем, что потом было, как выбира-лись, где прятались в ту ночь. Одна память о боли осталась, всё собой вытеснила.
— Как нога? — спросил Джейк, перекатившись на колени, он подполз к Янису по-ближе, сел на пятки, всем видом выражая готовность помочь. Хотя чем он мог по-мочь со скованными за спиной руками?
— Прекрасно! — огрызнулся Алмаар, и Джейку расхотелось ещё хоть о чём-то спра-шивать. Они долго сидели, не глядя друг на друга, и молчали. За стеной бухали сапогами солдаты, молотил мотор вездехода, кто-то на кого-то орал:
— Куда прёшь?.. Здесь, капитан сказал!..
— Подгоняй, сюда подгоняй!..
— Эй, красавица, куда идём? Проводить? — Кто-то пытался заигрывать с местным населением.
— Они здесь, походу, надолго устраиваются, — прошептал Янис со вздохом. — Лес пока вокруг прочешут… Остальные ушли? — спросил резко, без перехода, даже голо-са не меняя, но глянул твёрдо, исподлобья.
— Ушли! — Джейк кивнул головой рассеянно, продолжая вслушиваться в шум на улице. Он чувствовал на себе взгляд Алмаара, даже в потёмках уловимый и легко читающийся взгляд. Но сам и бровью не повёл, хотя эта заинтересованность Ал-маара в судьбе ребят его удивила. "Странно. Сам аж из кожи лезет, чтоб показать свою личную непричастность ко всему, а по правде живёт жизнью группы, и сам не замечает этого. Что за тип такой? Сплошные противоречия!"
— А про нас будто забыли? — Алмаар усмехнулся, а Джейк подумал про себя: "Не терпится ему что ли?"
— Эх, мог бы расстегнуть эти браслетики проклятые, а так… — Алмаар недовольно повёл левым плечом, с правой рукой он был осторожен, чтобы лишний раз боль не испытывать. — И зажигалку, сволочи, забрали, — тут уж он не сдержал вздох сожале-ния. — Сам ведь делал, своими руками…
Джейк ничего на это не добавил, и они опять долго молчали.
— Знаешь, нам нужно что-то придумать. Что-то одно… — предложил он неожидан-но. Алмаар посмотрел в его сторону, удивлённо изогнув бровь. Уж он-то был уве-рен, что оправдания на допросе — личное дело каждого. Какой уж тут сговор? Неу-жели и так не видно, кто они. Нет, иллюзий на этот счёт Янис не питал. Чего ему ждать, хромому, с простреленной рукой? Да и оправдываться он не собирался. К чёрту! Это перед сионийцами-то?! Он перед следователями-то никогда не оправды-вался, не врал, не унижался. Бывало, что на суде лишь узнавал, какую дрянь на него "навесили". Сам виноват, раз уж попался. Вот и плати за ошибки, за нерастороп-ность. Не возмущался, не кричал, не настаивал на непричастности ко всем этим делам…
А сейчас? Сейчас все факты на лицо. И форма, и оружие, и все данные о диверси-онной группе сходятся на них. Да и капитана, наверное, уже нашли. Они всё уже знают… Так к чему эти надуманные истории? Врать? Выкручиваться? Конец-то всё равно одни — пуля! Так чем скорее тогда, тем лучше!
— У нас же ничего с собой нет: ни взрывчатки, ни карты, — продолжал Джейк. — Мы с тобой "чистые". Нам нельзя себя к этой группе привязывать. Нельзя! Если что-то заподозрят, узнают всё… И никуда не денешься!
— Не узнают! — Алмаар мстительно и недобро хохотнул.
— А если "Триаксид"? Куда тогда денешься? Расскажешь…
— "Триаксид"? — Алмаар повторил знакомое ему слово. — Да ну! У этих не будет! Это редкая штука… Редкая и опасная. Запрещённый препарат! Подсудное дело… А эти же… — Он неопределённо мотнул головой. — Они не из Разведки… Так себе, про-стые вояки… Солдатня! У них не будет!
— Надо как-то объяснить своё нахождение здесь, это же сионийская земля. Их ты-лы…
— Ещё скажи, и мост рядом, и рудник титановый! — перебил Алмаар. — Они сами без тебя уже давно в курсе… Они про нас всё знают. Будут сейчас валить направо и налево, тебе и останется только головой кивать. Соглашаться.
Да, Алмаар был, в принципе, прав, и смотрел на вещи реально, без оптимизма. Он уже всё для себя решил…
А Джейк хотел жить! До боли, до отчаяния, до смертной тоски. Он не мог свык-нуться, смириться с мыслью о смерти для себя. Так неужели же хоть какой-нибудь шанс, быть может, последний, не использовать? А вдруг повезёт? Ведь и сионийцы — люди!.. Должны же пожалеть, проявить сострадание. Да и нельзя по закону плен-ных расстреливать!
…Дверь распахнули рывком. Грохот и яркий свет ослепили и оглушили разом. Джейк зажмурился, склонил голову к правому плечу. Вокруг заходили солдаты, закачались и зашуршали корни на жердях, что-то захрустело под каблуками. И го-лоса, громкие голоса:
— Эй, хромой! Ты у нас увечный, да? — Один из сионийцев ткнул Алмаара носком сапога, а другие двое захохотали весело. — Ну, поехали тогда!
Подхватив Алмаара под руки, они поволокли его к выходу. Янис только зашипел сквозь зубы.
— Осторожнее, он же ранен! — крикнул Джейк, пытаясь подняться на ноги, но его оттолкнули с дороги, даже взглядом не удостоив.
* * *
Дом был большим и светлым, с большими окнами, с высоким потолком, правда, комната всего одна, спальня отгорожена занавеской через весь угол; сейчас на день занавеска оказалась присборена, и стало видно коврики на полу у кровати. Дом сам хоть и старый, а построен на совесть, даже удивительно это для такого народа от-сталого.
Капитан Януш Ламберт стоял посреди комнаты и, изнывая от скуки, смотрел в окно поверх задёрнутой зановесочки. Отсюда он мог видеть своих солдат, отды-хающих в тени вездехода. Беспечные, довольные: появилась возможность побез-дельничать, а вокруг — гриффитки. Молодых, конечно, мало в этой деревеньке, в основном одни старики. Детей ни одного не видели, хоть и пришлось согнать всех утром на площади при осмотре… Вымирает посёлок, вымирает…
Вон, сколько домов пустых, заброшенных, жить некому, а ведь дома все хорошие, не хуже нашего… М-да, в города подались, в цивилизованный мир. А здесь оста-лись такие, кто ни слова на Едином не понимает, темнота, одним словом. Уровень жизни, как в первые годы после открытия. Аж тоска берёт, на это глядя.
— Вы уже отдали приказ, капитан? — подал голос лейтенант Питер Ли. Он сидел за большим столом спиной к окну, перебирал какие-то бумаги в папке. И откуда она у него? Интересно, а что за бумаги?
