В этот тихий морозный вечер на единственной дороге, что, пройдя через поселок, оканчивалась тупиком, перед крашеными железными воротами военной части показались яркие пятна света от фар.
По заснеженному шоссе уверенно скользила «Волга» серого, почти не отличимого от дороги цвета. Если смотреть сбоку, то «ГАЗ-31020» — последняя, только поставленная в серию модель — походил на достаточно приблизительную копию «Мерседеса», причем эта самая «приблизительность» отнюдь не играла в пользу «Волги» при более внимательном рассмотрении.
Машина промчалась через мост и, не снижая скорости, въехала в поселок, оставляя за собой вихрящуюся хмарь потревоженного снега, который в свете фонарей оседал мелкими серебристыми блестками.
В сонном сумеречном покое ярко вспыхнули стоп-сигналы, когда машина притормозила у одного из двухэтажных коттеджей.
В доме на втором этаже зажегся свет, на фоне закрывавших окно жалюзи промелькнула чья-то тень. Очевидно, гостей не ждали, — прошло пять или шесть минут, прежде чем хлопнула входная дверь и по дорожке к воротам проскрипели неспешные шаги.
— Кто там? — осведомился уверенный, явно привыкший отдавать приказы зычный голос.
Чмокнув примерзшим уплотнителем, открылась задняя дверь машины.
— Антон Петрович? Не ждешь, значит, гостей? Вопрос был риторическим.
— Я спрашиваю: кто? — не меняя тембра, вновь осведомился голос.
— Да свои, свои!.. Старых друзей не узнаешь, Антон, совсем одичал в своей глуши?!
— Николай, ты, что ль?! — чуть более радушно, но все еще недоверчиво воскликнул хозяин коттеджа, и замерзший засов протяжно скрипнул, двигаясь в пазу. — Вот уж кого не ждал… — пробормотал он, распахнув калитку.
У дома, под скатом крыши загорелся фонарь, осветив протоптанную в снегу дорожку и хозяина — сухого, жилистого старика, которому как раз и принадлежал уверенный, зычный бас.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — не то шутя, не то серьезно произнес посетитель, вскинув руку к неуставной меховой шапке. Был он тоже в годах, но еще в силе: широкие плечи, крупное волевое лицо.
— Ну, не ждал, не ждал… — опять повторил старик, неловко обняв приезжего. — Пошли, чего стоим, — вдруг спохватился он.
— Зарайский, давай коробки! — приказал гость, вслед за стариком направляясь к освещенному крыльцу.
Водитель и двое охранников тут же вышли и, достав из багажника машины увесистые пластиковые кофры, гуськом потянулись к дому.
— Да ты, Антон Петрович, тут устроился, прямо как медведь в берлоге! — с добродушной усмешкой произнес поздний гость, снимая шубу, из-под которой вдруг сверкнули золотым шитьем генеральские погоны. — Забыл, значит, своего замполита и Афган забыл, да? И Абхазию не помнишь?
— Не зубоскаль, все я помню… — Старик только начал приходить в себя от неожиданного визита. Очевидно, что он жил один уже давно и отвык от гостей. — Время сам знаешь какое. Теперь добрые люди по ночам не шастают.
— Ага… А кто сказал, что я добрый человек? — Николай повесил шубу прямо на вбитый в деревянную панель гвоздь и, хитро прищурившись, вдруг протянул руку, резким движением отдернув занавеску в углу прихожей. В тусклом свете бра холодно сверкнул вороненый автоматный ствол прислоненного к стене «АКСУ» с примкнутым магазином. — Вижу, есть тебе чем встретить поздних гостей… — с укором в голосе произнес он. — Хорош. Неужели так тебя люди обидели?
Вопреки ожиданию, старик не смутился.
— Холостые, не видишь, что ли… — ответил он, кивнув на навинченную вместо компенсатора насадку для автоматической стрельбы холостыми патронами. — Пугач. Хватит уже кровушки, полили ее достаточно. А что до дураков, так им и того достаточно, приезжали тут раз, ломились. А ты, я смотрю, сменил ведомство? — в свою очередь, осведомился он, кивнув на выставленные напоказ нашивки. — ФСБ теперь, значит?
— Все меняется, Антон, и мы тоже…
На пороге прихожей появились водитель и охранник. Старик жестом указал в сторону комнаты — проходите, мол, а сам поправил занавеску, спрятав за ней «Калашников».
Два генерала — один в отставке, другой ныне действующий — прошли в комнату, где уже распаковывались привезенные с собой кофры. На журнальном столике появилась нарезанная колбаса в вакуумных упаковках, мясо, фрукты — все импортное, аппетитное, затянутое в толстый полиэтилен. Единственным русским продуктом, перекочевавшим на стол, оказалась водка.
Быстро и профессионально сервировав стол на двоих, водитель и охранник пошли к выходу.
— Погоди, Николай, — спохватился хозяин, — что ребятам в машине мерзнуть, пусть остаются, дом большой.
— Не волнуйся, Антон, они заночуют в роте «ВВ». Слышишь, Зарайский, прямо по улице и упрешься в ворота части. Я звонил дежурному офицеру, он в курсе. И поставь машину в бокс, чтоб на улице не ночевала, понял?
— Так точно, господин генерал!
— Разговор у нас с тобой долгий, и лишние уши при нем не нужны, — объяснил свое поведение Барташов, когда хлопнула входная дверь коттеджа.
Антон Петрович вскинул на него взгляд своих не по годам живых, проницательных глаз, но возражать не стал — ехал человек в такую даль, отчего ж не поговорить…
— Видак есть? — тем временем осведомился генерал ФСБ, грузно опускаясь в кресло.
Старик кивнул в сторону старомодной «стенки», где в нише около телевизора тускло поблескивал тонированным цифровым дисплеем «SONY».
— Добро… Ты разливай пока.
Антон Петрович сел, взял уже успевшую запотеть бутылку «Столичной», со щелчком сорвал винтовую пробку и налил, глядя, как его бывший заместитель по политической части, развернувшись вполоборота, возится с аппаратурой. Наконец видак сглотнул кассету. Барташов нажал кнопку паузы и обернулся.
— Ну, Антон, за встречу? — чуть помедля, предложил он, взяв в руку рюмку.
Колвин кивнул.
Выпили молча. В эти первые минуты каждый думал о своем — оба генерала исподволь изучали друг друга, потому как жизнью были битые, недаром грудь в орденских планках, — и один, и другой прошли все, начиная от знойных, щедро политых кровью скал Афганистана и кончая тайными операциями кулуарной политики, где крови и грязи оказалось больше, чем в самом адском бою с «духами».
Антон Петрович на дружбу не оглядывался. Генералы ФСБ, равно как и их предтечи из Комитета государственной безопасности, просто так по старым друзьям не ездили. Это являлось фактом, да и Барташов не скрывал, что визит деловой. А значит, дружба — это так, побоку, для завязки разговора…
Он не ошибся.
Водка оказалась хорошей. После первой не спеша закусили, помолчали. Как бы далеко ни развела судьба, а помнилось многое, что не похоронить ни за чинами, ни за годами…
