– Замечательно, – удовлетворённо пророкотал Терентьев, делая отметки в подписке и убирая её в герметичный конверт. – Пойдём, заодно покажу, где у нас служебный сейф, и дам к нему коды.
Сейф располагался в ходовой рубке, на штатном месте. Виталий сразу его увидел. Однако это оказался не тот сейф – Терентьев кратко ему объяснил, что там хранится только полётная документация. Служебный же сейф оказался неплохо замаскирован, не вдруг и отыщешь. Код Виталию пока полагался только от верхней секции, об этом Терентьев честно предупредил и тут же спрятал подписку Виталия в нижнюю.
Виталий в этот момент подумал, что полученный код и местонахождение сейфа – это первая информация, за разглашение которой его теперь могут совершенно законно расстрелять, но нельзя сказать, что испытал трепет или ещё какие сильные чувства, – как-никак он шесть лет подспудно готовился и привыкал к мысли: допуск к секретной информации имеет любой офицер и хранить тайну обязан, сознательно и твёрдо, иначе зачем вообще всё – офицерство, флот, служба?
– Ну что? – вопросил Терентьев, глядя на наручный хронометр, когда сейф был закрыт и опечатан. – Пить ещё не устал? Даже если устал – придётся ещё по сто пятьдесят. Традиция. Но потом – строгач на весь срок обучения. Не скажу, что сухой закон, но без моего позволения – ни-ни!
– К традиции готов, господин капитан, сэр, – вздохнул Виталий, не очень старательно козыряя.
– Господина капитана рекомендую опускать даже в присутствии других военных. Если нужно обратиться ко мне или к начальнику отдела – обращайся просто «мастер». Я к нему, по правде говоря, обращаюсь так же. Тебя первое время положено именовать стажёром, совершенно официально, поскольку первые три месяца тебе зачтутся как стажировка.
– А как шеф обращается к вам? – поинтересовался Виталий и тут же подумал, что вопрос его, вероятно, запредельно наивен и неуместен.
Однако стажёру простителен, потому что Терентьев без тени смущения ответил:
– Меня шеф зовёт кадетом.
– До сих пор? – поразился Виталий. – Все четырнадцать лет?
– Ага. Но, полагаю, скоро перестанет. Догадываешься, почему?
– Потому что появился я, а кадет может быть только один, самый младший? – предположил Виталий.
– Именно, – подтвердил Терентьев. – Но что придумает шеф для меня – не рискну предположить. Его самого в бытность на моём месте именовали юнкером. Уж не знаю, за какие заслуги.
Они вернулись в кают-компанию, по пути заглянув на камбуз. Теперь Виталий знал где хранятся рационы и напитки, в том числе коньяк, а кроме того, познакомился с графиком дежурств по камбузу, который находился в полной противофазе с вахтами в рубке. Если корабль стоял где-нибудь на швартовке, вахты отсутствовали, а дежурный по кораблю автоматически считался и дежурным по камбузу, если это не оговаривалось особо.
Настолько куцый экипаж имел и свои недостатки – формально свободного времени не оставалось вообще. Но, с другой стороны, готовить всего лишь на двоих не скажешь, что очень обременительно. И порядок на камбузе потом наводить – тоже.
Терентьев быстро и явно привычно сообразил простенький ужин – банкет-то они пропустили вместе с балом. Виталий отнёс готовое в кают-компанию. И состоялся у них с новым шефом разговор за ужином. Вернее, не разговор – скорее лекция, потому что говорил в основном Терентьев, а Виталий лишь иногда что-нибудь спрашивал.
– Ну, что, стажёр, – сказал Терентьев, вставая. – Давай, за знакомство и зачисление. Не так часто у нас появляются новобранцы. Ты первый после меня. Служить нам с тобой предстоит долго – если, конечно, судьба военная не велит сложить голову раньше срока.
Когда выпили, Виталий осмелился на робкий вопрос:
– А что… служба интенданта настолько… опасна?
– Интенданта – не особенно, – пояснил Терентьев, жуя. – Но ты же понимаешь, наше интендантство всего лишь прикрытие. А вообще учти: на некоторые объекты авангард флотской разведки, куда ты так рвался, попадает только после нас. И с нашего позволения. Не всегда, но достаточно часто.
– Н-да, – Виталия хватило только на это короткое и обтекаемое междометие.
– Именно так. Поэтому знай и помни: с виду мы шурупы. Но служба иной раз складывается так, что флотским от души позавидуешь. Только никто об этом обычно не догадывается, а жить-служить тебе придётся в мире, где к шурупской форме относятся с презрением. И ты будешь это терпеть, а обиды глотать, потому что другого выхода у тебя нет. Эр-восемьдесят, братец. Стисни зубы и молчи. Привыкнешь со временем, все привыкли, и я, и шеф, и четвёртый, бывший начальник отдела, а теперь наш верховный босс, покровитель в самых высоких правительственных кругах, тоже в своё время привык. Официально он уже не на службе и мы с тобой пока о нём всего-навсего знаем, что существует, да и то лишь между собой. Но когда-то он прошёл все ступени эр-восемьдесят: твою, мою и шефа.
– Значит, ступеней всего четыре? – уточнил Виталий.
Ему и впрямь было любопытно до дрожи – юношеский пыл за время учёбы не успел выветриться начисто и детская страсть ко всяческим казакам-разбойникам в Виталии Шебалдине отнюдь не уснула. Да ещё пришло чёткое осознание: предстоящие казаки-разбойники ни в коем случае не игра, там всё всерьёз и по-крупному. Слишком уж обыденно Терентьев говорил о возможной гибели – так говорят только на настоящей войне. Впрочем, военные во все века гибли и безо всяких войн.
– Да, ступеней четыре. Ты, стажёр – учишься, у меня на подхвате. Я, основной оперативник, плащ, так сказать, кинжал и всё такое прочее. Начальник отдела; его функции – общее руководство, стратегическое планирование, ну, и взаимодействие с флотом, войсками и гражданскими. И покровитель на самом верху, невидимый и почти неощутимый, пока нам жопу не начнёт припекать всерьёз. Но учти, это не значит, что можно расслабиться и наломать дров: по тупости спасать тебя никто не станет, чик – и нету стажёра. Даже притом, что у нас каждый человек – штучный товар; обучают долго, но и спрашивают по-взрослому. Уяснил?
– Вполне…
– Тогда по второй и с алкоголем на этом всё. Давай, стажёр!
Бутылка с коньяком так и простояла до самой ночи на столе надпитой и более нетронутой – никто к ней не прикоснулся. Виталию, говоря начистоту, не слишком и хотелось продолжать – ему было интересно, он слушал.
– Чем конкретно мы занимаемся? – приступил к самому интересному Терентьев. – Если коротко, то мы – эксперты.
До чего же теперь нравилось Виталию это «мы»… Обида и растерянность первых минут в кабинете Тревиса-среднего истаяли и рассеялись почти без следа.
– Напрашивается вопрос, – продолжал Терентьев, – эксперты по чему, в какой области? А вот тут-то коротко и не ответишь, поэтому считай мои слова первой лекцией в процессе обучения. Для начала – что ты знаешь о чужих?
