— Вот он, — сказал Дон, торжествующе помахав листком, на котором выстроились колонкой точки и тире. Посмотрим, удастся ли нам закодировать наше сообщение…
Однако уже в отсеке управления доктор Учальде нашёл ещё более простое решение.
— Почему бы нам не поручить все это компьютеру? В конце концов, эта тупая машина лишь для того и предназначена. С вашего позволения, синьоры, я составлю простенькую программу для кодирования наших сообщений и запишем их для постоянной передачи. После того, как мы отправим первый текст в эфир, я уверен, на Марсе быстро разберутся, что к чему. Возможно, перед началом передачи стоит передать ряд простых цифр от одного до десяти, чтобы они не приняли наше сообщение за случайный набор импульсов. А после уж можно передавать им все, что с нами случилось.
— Ну что же, вполне разумно, — согласился Дон. — После серии цифр пошлите им краткое сообщение. Только спросите у них, понятен ли им код? Если да, то сообщите, что голос их нам слышен. Но отвечать мы можем только кодом. Сделайте это как можно быстрее и сообщите мне, когда будете готовы. А я пока пойду к своим пациентам.
В лазарете ему пришлось приложить немало усилий, чтобы подыграть больным и дать как можно более оптимистичные ответы на их Тревожные вопросы. Да, солнечная буря прошла и больше не вернется. Нет, слухи о том, что начинается нехватка воздуха, совершенно беспочвенны. Не правда ли, никаких посторонних запахов? Он сменил повязку и, отпустив больного с обмороженным лицом и руками, зашел в свой кабинет. Туда ему и сообщили, что все готово к передаче.
— Мы составили простейший текст, — сказал Спаркс, когда Дон возвратился в отсек управления. — Цифры вначале будем передавать помедленнее, а сообщение побыстрее, мы его уже записали. Антенна радара даст нам мощность примерно вдвое больше прежней.
— Начинайте, — сказал Дон, устало откинувшись в командирском кресле. Стюард поставил перед ним очередную чашку крепкого кофе.
Спаркс дважды выпустил в эфир сообщение, затем перемотал пленку, отключил аппаратуру и сказал:
— Теперь нам остается только ждать.
Доктор Учальде моментально произвел расчеты на клочке бумаги.
— Учитывая положение Марса, — сказал он, — ответа мы, по моим прикидкам, можем ожидать не ранее, чем через тридцать секунд.
Все взгляды немедленно обратились к бортовым часам. Казалось, что секундная стрелка почти не движется. Наконец она перевалила полуминутный рубеж. Пошла вторая минута. Огорченный Учальде вновь взялся за карандаш, рассеянно бормоча:
— Возможно, моя математика хромает, неужели я настолько ошибся?
Он не успел договорить. Монотонно повторяющийся голос из приемника неожиданно оборвался. Все обернулись к умолкшему динамику. Прошло ещё несколько томительных секунд, прежде чем отсек наполнил незнакомый голос:
— Алло, «Кеплер», это вы на связи? Вы меня слышите? Мы засекли серию сигналов на вашей частоте. Это вы на связи? Если да, то пошлите пять сигналов. Повторите, пожалуйста, наш прием нестабилен.
— Давайте! — приказал Дон.
Спаркс взялся за ключ и принялся отбивать точки и тире. Снова и снова во Вселенную неслось: пять… пять… пять…
И вновь потекли долгие и томительные минуты ожидания, пока их сообщение, промчавшись со скоростью 186 000 миль в секунду, догоняя свет, достигло Марса, было принято и расшифровано. Затем прозвучал ответ:
— Мы получили ваше сообщение, «Иоганн Кеплер»… — и громкий радостный клич потряс стены отсека — …значит у вас неполадки с радиостанцией. Мы догадались, что ваше сообщение зашифровано и сейчас консультируемся с библиотекой насчет кода. Если мы его разыщем, то нам потребуются о вас точные данные. Повторите ваше сообщение по меньшей мере раз пять, повторяю: пять раз, поскольку у нас трудности с приемом. Мы вас слушаем, всего хорошего.
На переговоры требовалось время, масса времени. Дон распорядился запустить сообщение в компьютер, где оно превратилось в серию точек и тире, на другую пленку были записаны последние звездные исчисления. Все надеялись на то, что марсианский компьютер их обработает и определит необходимую коррекцию. Время шло, и с каждой пролетевшей секундой они все больше и больше отклонялись от истинного курса.
Но вместо данных коррекции их запросили о количестве оставшегося в баках горючего. Они замерили и по возможности быстрее отправили на Марс. На этот раз минуты ожидания показались им особенно невыносимыми. Наконец раздался долгожданный ответ:
— Алло, Большой Джо… — проскрипел их невидимый собеседник, и хотя он по мере сил пытался говорить как можно бодрее, в голосе чувствовалось беспокойство. — Мы не уверены, что это — окончательный ответ, все расчеты ещё будут перепроверяться, но… Говоря откровенно… вы слишком долгое время шли неверным курсом. Похоже, что с таким количеством топлива… Боюсь, что его не хватит на проведение коррекции курса к Марсу. Ваш корабль сошел со своей орбиты и уходит в открытый космос…
В гробовой тишине, воцарившейся после этого заявления, стук в дверь прозвучал неожиданно громко. Вошел техник по регенерационным установкам. Он отдал честь капитану, бросил настороженный взгляд на присутствующих и протянул Дону лист бумаги со словами:
— Я подумал, что это будет необходимо вам, сэр. Это — показания приборов, которые я снял пять минут назад.
Дон заставил себя переключить внимание на другую проблему. Смахнув с себя сонное оцепенение, он непонимающе уставился на колонки цифр, выписанные на листке из блокнота.
— Простите, — тихо сказал он, — но объясните мне, что означают все эти цифры.
— Эти вот — показатели, — техник указал на ряд чисел, подчеркнутых красным карандашом, — указывают на процентное содержание кислорода в атмосфере корабля, как видите, оно постепенно падает). После аварии мы каждые пять часов делали замеры. Вначале изменения были незначительными, но затем произошел резкий скачок вниз, видите, в последней колонке? Думаю, что это солнечная буря уничтожила большую часть нашего фитопланктона. Это, да ещё потери, которые мы потерпели при аварии и привели к нарушению равновесия.
— Какого ещё равно…
— Это очень просто, сэр. Люди на корабле дышат кислородом, а выдыхают двуокись углерода. Но делают это они быстрее, чем наши растения успевают поглотить углекислый газ и превратить его в кислород. То есть, проще сказать, у нас начинается нехватка воздуха.
Дон вздрогнул. Слишком уж много проблем сразу…
— И когда же содержание кислорода подойдет к критической черте? — спросил он.
