— Можете снова включить ваши сивены, — задумчиво посоветовала я.
Земля и планета Парсона отличаются одинаковой атмосферой, силой притяжения и скоростью вращения. Только на планете Парсона год в шесть раз длиннее.
На обеих планетах имеются океаны, вулканы, магнитосферы и большая луна. Их солнца поднимаются на востоке и садятся на западе.
И все же, когда мы наконец добрались до джунглей Олбеми, это место показалось мне самым враждебным из тех, где довелось побывать.
Парсон, излагавший очередную историю, как две капли воды похожую на предыдущую, пробормотал:
— А вот и Олбеми.
Монолог возобновился, но я обращала на него еще меньше внимания, чем обычно.
Место походило на дождевой лес. Свет Джайины, с трудом проникавший сквозь миллионы листьев, превращался в изумрудный. Подрост был минимальным. Растущие на одном месте деревья-великаны стояли ровными рядами, стволы цвета ярь-медянки практически касались друг друга. Между рядами тянулся длинный широкий коридор, усыпанный сухими листьями и поросший мхом, словно бесконечный ковер. Повсюду росли необыкновенно красивые грибы — желтые, голубые и алые.
А высоко над нами деревья боролись за существование, но их ветки так переплелись, что волнообразные движения были постоянными, и у меня создалось сильнейшее впечатление, что над головой шумит океан. При каждом движении на землю летели листья.
— Территория сайдхантера, — кисло заметил Парсон, но тут же прислушался. Его дисплей украсили два зеленых квадрата, представлявших две больших группы огромных животных. Квадраты сходились на треугольнике, обозначающем наше нынешнее положение. Мой спутник замолчал, напряженно изучая пейзаж.
— Пойдет, — решил он, останавливая БВВ и ловко сворачивая в совершенно нетипичный уголок между деревьями, почти лишенный растительности, на редкость ярко освещенный и окруженный толстыми стволами.
Парсон выключил двигатель и сирену, ворча, что подобные звуки только притягивают опасность: стадных хищников.
Он словно накликал беду. Две армии критов, надвигающихся с противоположных направлений, ворвались в коридор. Каждая придерживалась своей стороны.
Поведение, строго соответствующее постулатам теории Дарвина.
Даже в нашем вездеходе слышался оглушительный рев. Я закричала во весь голос, спрашивая, что произойдет, если, скажем, встретятся стада фобедонов. Куча мала?
Он завопил в ответ, что стадо «обтекает» неразрушимые препятствия, но какими же громадными должны быть эти препятствия?..
Галопирующие животные выглядели как…
— ‘эмы! — воскликнула я. — Какой вид?
— Рэмы Брайта, профессор. Они выше, чем обычные, и с куда более широкой пастью.
— Мясо для сайдхантевов?
— Верно, хантеры питаются рэмами. Основной признак крайне плодовитого мира: хищники питаются хищниками.
— Где в последний ‘аз видели сайдхантевов?
— Недалеко. Слушайте, у нас нет времени для пустой болтовни. Я прокалю место, очищу, и мы должны как можно быстрее разгрузить клетки. Впрочем, вам, может быть, следует защитить глаза?
Он надвинул на голову шлем.
Я последовала его совету: даже сквозь опущенные веки синий свет обжигал. Когда же я осмелилась оглядеться, ближайшие деревья горели, те, что на противоположной стороне коридора, дымились, а грибы исчезли. Ослепительная дорожка вечернего неба сияла прямо над головой.
Парсон выжег полукруглую поляну, уничтожив верхние ветки. Перед моим возмущенным взором огонь быстро погас, удушенный водянистой субстанцией, сочившейся из поврежденных деревьев.
— Быстрее же, я сказал!
Парсон натянул перчатки. Мы вышли.
Я вытащила из грузового отсека три клетки — длинные серые трубы из полимера с заданными свойствами, стабилизированные заглушками на концах.
— Быстрее! — прошипел он, непрерывно ворочая головой.
Я потянулась за третьей клеткой, когда его пояс взвыл. К моему полному унижению, Парсон заметил опасность первым и стал тыкать пальцем во все стороны. Слеммеры взмывали в воздух и палили, пока Парсон выискивал следующую мишень.
Парсон явно нуждался в помощи, и хотя мне ужасно не хотелось показывать свои возможности, иного выхода не было. На моего спутника нападали десять критов, каждый размером с человека. Он не сумеет уничтожить всех разом.
Не успев додумать до конца, я метнулась вперед, едва не задев голову Парсона, и пока мое тело загораживало ему вид, развернула одну ногу, выпустив на волю длинную, острую, как бритва, режущую кость. Потом извернулась в воздухе, описав широкую дугу.
В то время, как Парсон разносил в клочья очередного крита, два зверя, которых я обезглавила, судорожно дергались на земле. Из распоротых шей били кровавые гейзеры.
Мне стало плохо. Ведь я приехала спасать животных.
— С вами все в повядке? — осведомилась я неприятно визгливым голосом. Начальника станции трясло.
— Да. Благодаря вашей… своевременной помощи.
Я еще раз оглядела тела и передернулась.
Много дней подряд я мысленно группировала невероятно разнообразные виды животных Хейма в клайды: организмы, чьи сходные черты предполагают наличие общего предка.
Один подобный клайд напоминал коэлурозавров мелового периода Земли. Печальная конвергентная эволюция: коэлурозавры были даровитыми убийцами и, судя по скелетам, настоящими гениями среди динозавров.
— У этих твавей есть имя?
— Динорепы, — хрипло ответил Парсон. — Присвоенное им название.
— Откуда они взялись? Вы только сейчас все очистили.
— Возможно, прятались.
— За стволами девевьев?
Деревья стояли слишком близко друг к другу, чтобы допустить мысль о том, что здесь кто-то способен летать.
— Я говорил вам о вашей неминуемой гибели? — Теперь он уже больше походил на себя. — Но, вероятно, я недооценил вас. Вы наверняка погибнете в ближайшее время, однако сожрет вас хищник достаточно внушительных размеров. С маленьким вы справитесь.
Он наклонился, очевидно, желая исследовать мои руки и ноги и удивляясь, как я смогла сразить чудовищ довольно тупыми предметами.
Я снова опустила глаза.
— Скажите, все местные квиты имеют фиолетовую квовь?
— Только те, кто использует ванадий для переноса кислорода: динорепы, дротиковые змеи, чудеры и тому подобное. Гематоды используют медь, придающую крови зеленоватый оттенок, а остальные криты — железо, как… погодите! Здесь не место для лекции по биологии! Я убираюсь отсюда, пока не поздно. А вы все еще хотите остаться?
— Еще как!
— Есть какие-то последние вопросы, профессор?
