И оказалось, что он лежит на диване, а рядом есть вода. Пить хотелось ужасно. И он пил. Прямо из графина, чувствуя, как вода стекает по шее. По груди. А потом отключился. Очнулся, понял, что нужно дойти до уборной. И вот тут стало действительно сложно.
Креон так и не понял, как дошел до нужной комнаты. Кажется, с дивана он упал. И снова отключился. А потом полз. Встал на четвереньки и снова полз. Поднялся благодаря косяку двери. Каким-то чудом пересек коридор. И буквально ввалился в ванную. Прислонился к стене, пытаясь вспомнить, зачем здесь оказался. Организм оказался умнее. Обошлось без лишних эксцессов. А вот дорогу обратно он не запомнил совсем.
Принцу даже показалось, что он отключился где-то на ковре. Но очнулся снова на диване. Укрытый одеялом. И снова сгорающий от подступающего жара. Его разбудил запах. Аромат еды. Рот сразу наполнился слюной, а в животе заурчало. Хороший знак. Телу нужна энергия для восстановления. Значит, курс задан верно. Теперь главное — пережить кризис.
Он глухо застонал, пытаясь разлепить сухие губы. Повернулся на бок в сторону двери. Хотел позвать женщину. Готовить могла только она. Даже приподнялся на локте, но снова вырубился.
В себя Креон пришел, полусидя, подпертый с боков подушками. Перед ним сидела Ольга, а между ними стоял поднос на ножках. На котором дымилась тарелка с прозрачным бульоном. Есть захотелось так сильно, что живот отозвался болью.
Женщина поняла его без слов. Зачерпнула полную ложку, подула и поднесла к его губам. Оставалось только проглотить. И он молча открыл рот, ощущая полную беспомощность и зависимость от землянки, что его приютила. На глаза попался хлеб, и Креон невольно протянул за ним руку. Пальцы шевельнулись, и ладонь даже оторвалась от простыни, но он едва не завалился на бок. И поспешил вернуться в исходное положение.
Ольга нахмурилась и что-то проговорила, а потом взяла кусок и накрошила мякиш в бульон. Помяла ложкой. И следующая порция оказалась сытнее. Хлеб, пропитавшийся легким, теплым, солоноватым бульоном, буквально размазывался по языку. Вкусно. Так вкусно он не ел никогда.
Креон понимал, что торопиться нельзя. И старался глотать аккуратно, чтобы не разлить содержимое ложки. Не испачкаться и не перегрузить несчастный организм. Он понимал, что сейчас является лишь обузой. И его будущее зависит только от милосердия женщины, которой он уже задолжал. За великодушие нужно благодарить. Он пока не знал как, но обязательно узнает… Только сил наберется.
С этой мыслью принц и уснул. И проспал, наверное, долго. Во всяком случае, так показалось. Но проснулся он, сгорая от жара. Кровь будто кипела. Кожа плавилась. Кости ломило. Кризис. Последний всплеск. Нужно только пережить его. Он хотел бы сказать, что осталось немного. Объяснить. Но с губ срывались только стоны. Тело отказывалось подчиняться. Перед глазами все слилось в какую-то бело-серую пелену. А потом он оказался в воде…
Воды было много. Она была вокруг. Теплая. Или почти холодная. Озноб заставил открыть глаза и вздрогнуть. Вода ударила в лицо. И он закашлялся. Подавился. Затылок тут же поддержали чьи-то пальцы. Осторожно потянули и уложили на что-то мягкое. Вода отступила. Перед глазами оказалась бежевая плитка в обрамлении светлой затирки. Креон смотрел на нее, невольно считая прямоугольники, и только потом сообразил, что лежит в ванной, в которой мылся вчера. Если день, конечно, еще не кончился.
Он медленно повернул голову и встретился взглядом с усталыми глазами женщины. Она выглядела взволнованной и напуганной. Усталой. Щеки как-то ввалились, а кожа на лице побледнела, под глазами залегли тени. Стоило бы извиниться. За все доставленные неудобства. Она ведь его сюда притащила. Как-то. Конечно, женщина выглядела крепкой, статной и совсем не слабой, но вряд ли ей доводилось таскать на себе людей. И точно не понравилось.
Принц открыл рот, но закрыл, не увидев переводчик. Позже. Он обязательно извиниться позже. Сознание снова медленно уплыло, унеся его в спасительную темноту, которая больше не обжигала. Теперь она оказалась мирной и даже уютной. Он словно плыл куда-то по волнам. Медленно. Спокойно. Он точно знал, что доплывет. И что все будет хорошо. Теперь — обязательно.
Креон открыл глаза в темноте. За окном уже точно опустилась ночь. Но в не зашторенное окно проникал свет с улицы. Он снова лежал на диване, укрытый одеялом. А рядом раздавалось ровное дыхание Ольги. Принц повернул голову и увидел ее, одетую, лежащую на боку и подложившую ладони под щеку. Даже во сне она хмурилась и выглядела усталой. Он повернулся на бок и накинул на нее край одеяла. Подвинулся ближе, чтобы его точно хватило. И уснул. Крепко и спокойно…
…Их оказалось трое. Подвыпившие. Одетые в джинсы и вытянутые, застиранные футболки с наброшенными сверху куртками. Они казались такими похожими, словно братья. С наглыми рожами и масляными взглядами. С нецензурной лексикой, неожиданно режущей слух. Даже от их взглядов хотелось помыться, а уж при мысли о прикосновении…
— А чего это вы так поздно гуляете, девчули? Не знаете, что теперь бабам лучше дома сидеть? У нас тут порядки простые: отсосете каждому по разу, и домой отпустим.
Ответом главарю — более крупному и обладающему лысиной и щетиной мужику — стал гогот.
Сашу передернуло. Она невольно сжала руку Филис, которую так и не выпустила, обернувшись. Та ответила крепким пожатием, не обращая внимания на сальные комментарии и то, что двое мужчин уже начали обходить их с боков, явно желая отрезать путь к остановке, пока третий остановился на расстоянии в пару-тройку метров.
— А чего только по разу, Серый? Гля, какие цацы. Давай их в подвал заберем и там оприходуем. Они, небось, и без одежды не хуже, — тот, что оказался со стороны Александры, жевал жвачку и был высоким и тощим. Он даже подмигнул ей и улыбнулся уголком губ, явно пытаясь флиртовать.
Тихий, пустой двор разом перестал выглядеть мирным и уютным. Подумалось, что не зря дети здесь не гуляют, и даже бабушки не сидят на скамейках.
— Я только за, Серый, — отозвался мужик с противоположной стороны. — Мне рыжая нравится.
Они снова заржали, явно не ожидая какого-либо отпора. И невольно подумалось, сколько женщин уже вот так попали к ним в лапы.
— Беги, — едва слышно выдавила киорийка.
Александра взглянула на нее, собираясь возразить, но наткнулась на спокойный, решительный взгляд. Бывшая жрица знала, что делать. Свободная рука ее уже находилась в сумке. Парализатор. Она им пользоваться умеет. А эти идиоты точно разделятся, если побегут за ней…
Саша сглотнула вязкую, кислую слюну, резко разжала ладонь, развернулась и побежала по дороге. Смех за спиной сразу же оборвался.
— Тоха, лови ее!
Раздался топот, но девушка сосредоточилась не на нем, а на дыхании. С физкультурой у нее никогда не ладилось, поэтому нужно просто выиграть время. Ее схватили за локоть и с силой дернули назад. На мгновение воздух замер в груди. Вспомнились руки Влада. И по телу прошла неконтролируемая дрожь. Страх скрутил внутренности.
Она невольно развернулась к мужчине и успела заметить злые, светлые глаза.
— Ах ты, сучка!
Он замахнулся. И в этот момент что-то изменилось. Словно время стало течь иначе. Она видела ладонь, которая медленно приближалась. Видела злое, перекошенное лицо с раззявленным ртом. Понимала, что не успеет увернуться. А еще четко осознала, что больше не позволит себя бить.
То, что происходило потом, Саша несколько раз пыталась восстановить в памяти, но видела лишь отдельные фрагменты.
Вот она подается вперед и лбом врезается в подбородок мужчины. Слышит клацанье его челюсти. Какой-то невероятно мерзкий и громкий звук. Затем раздается крик. И глухой стон где-то рядом. А она уже толкает его в грудь. Пинает в колено, каким-то чудом разом вспомнив все возможные болевые точки. Крик не смолкает. Он переходит в звериный рев. На нее смотрят светлые глаза, в которых просыпается страх. И сжатые кулаки опускаются на светлую голову…
