— Я к тому, что ведь совещание так и будет посвящено… В смысле, зомбякам?
— Да! — Бенито почти что трясло от ярости. — Я о том так и говорил, а другого чего-нибудь не говорил. Ты бы, парень, заранее определился, что ты хочешь мне сообщить!
— Ну так вот, — упрямо сказал Ортега. — Я всего лишь о том, что мои шефы-следователи… Ну, короче, принялись за зомбаков. Не хотели, но Флетчер сказал, а их дело маленькое… И они свирепеют, когда замечают, что их кто-то опередил.
— Всё ты напутал, — молвил на то Бенито. — И про Годвина и Мак-Кру мне давно известно. Копы расследуют происшествие в Дальней шахте. Только там, и больше нигде. Мы же планируем взять гораздо пошире. Наша задача — справиться с зомбаками.
Тут пришлось ему возразить:
— Вот и нет. Зомби у Дальней шахты — само собой. Но с тех пор уже Флетчер вызывал Годвина и Мак-Кру. И, короче, расширил задачу. Не один эпизод работать, а все вообще. От начала и до скончания карантина. Можешь представить себе, как они ругались. Но впряглись: против Флетчера не попрёшь. Он из старых начальников только один и остался.
Изъяснил всё понятно. Но Бенито на то лишь прищурился:
— Ну и что же ты, Луис, мне теперь предлагаешь?
— Я? Ничего.
— Так-таки ничего?
— Я к тому: аккуратнее надо…
— Это как?
— В смысле, скрытно работать. Чтобы попусту их не злить, Годвина и Мак-Кру. Если надо, то я понимаю: надо. Но тихонько, чтобы они не заметили. Не спешить впереди монорельсовой вагонетки. А, к примеру, чуть выждать, подойти попозднее… Годвин с Мак-Кру, если раз кого опросили, то вторично туда опрашивать не пойдут...
— А не то заругаются, да? — Бенито расхохотался.
— В общем, да.
— А тебе что с того?
— Да их слушать уже невтерпёж. Ведь и так оба злые, как хвандехвары. Зыркают люто, придираются всякий раз. Мне ходить к ним туда на работу, всё равно как на сковородку. Попадать лишний раз между тобою и ими…
— Вот оно как! Значит, ты не со мной? Где-то между?
— Не придирайся, Бенито. Я с ними зачем — приносить информацию. Вот и принёс, и что хочешь с ней, то и делай! А каково мне при этом — я сказал, каково. Мог промолчать, но какой в этом смысл? Моё дело как раз не молчать, а предупреждать. Как-то типа вот так.
— Ладно, — Бенито вздохнул примирительно, — ну, спасибо, что предупредил.
А в глазах вроде даже упрёк: потерял на тебя кучу времени, дескать. Типа нет, чтобы высказаться лишь по делу да покороче…
Иной раз, когда хочешь о чём-то сказать Бенито, то при этом ты выглядишь форменным кретином. Но сказать-то ведь надо. А иначе какой в этом смысл?
2
Пятница вышла, конечно, та ещё. Суета в штабном домике нарастала ещё с утра. И самим поместиться места не так уж много, так ещё и вдобавок незапланированные визиты… То появятся Диас и Маданес — и давай приглашать Бенито на встречу с Рабеном, то из посёлка Новый Зеон явится Честер Хардерн.
Честер — хотя бы свой, а уж Диаса да Маданеса точно никто не звал. Приглашали Бенито не то чтобы в оскорбительной форме, но настойчиво, слишком настойчиво. Будто даже нарочно нарывались на отповедь.
А к чему нарываться? Парни хоть и крутые, но Сантьяго им точно может накостылять. В одиночку обоим — Сантьяго и вправду такой. Да не только Сантьяго, Бенито — наверное, тоже. Потому что развил свои боевые качества. Кто сумел одолеть и Собачину, и Свинючину, и Лошадину, и даже Проглота — с тем ребятам навроде Маданеса с Диасом надо бы сильно повежливей. Ибо парни — крутого вида, с этим видом бывает всё не так просто. Крутизна ведь — она и при вежливом обращении говорит за себя и выглядит вызывающе.
Всё же драки совсем не случилось. Это, наверное, говорит за то, что она никому не была нужна. В смысле, из присутствующих. А тому, кто послал сюда Диаса и Маданеса — очень может быть. Рабен, он скользкий тип, и всегда втихаря наслаждается, когда кто-то кого-то проучит. Только Маданес и Диас не дураки нарываться ради его наслаждения, когда знают, что будет самим очень больно, а соперникам Рабена — слава победы, так какой в этом смысл?
Диалог был таков:
— Нас тут Рабен прислал, — произнёс Маданес.
А Бенито:
— Я так и подумал. Вряд ли бы сами пришли.
Ну а Диас:
— У Рабена есть срочное дело. Срочный к тебе разговор.
А Бенито:
— Ну, если так срочно, Рабен знает прекрасно, где он может меня найти.
А Маданес:
— Понятно, что знает. Вот он нас сюда и прислал.
А Бенито:
— Спасибо, что навестили. Но спешить к нему на приём — не взыщите, ребята, мне некогда. Пусть зайдёт ко мне сам, если срочно. Потолкуем с глазу на глаз.
В общем, так и поговорили.
Что до Честера, что подгадал и приехал от сектантов новозеонских, то к его новостям Родригес отнёсся с большим интересом.
Оказалось, сектанты Зеона переругались. Пит (их новенький бишоп) держал положенье, как мог. Но другие, что с ним несогласны, ушли в раскол. Что с них, в общем-то, взять, с полоумных сектантов, кроме дурацких глупостей. Но раскол — это дело такое. Для самих-то сектантов больное, для Бабилона не очень. Если бы только раскольники не ударились в терроризм. Ну так Честер сказал, что эти — похоже, ударились. И готовят диверсии. Не в одном Бабилоне, в Свободном Содоме тоже. И Джерихонскую стену обещают снова взорвать. В прошлый раз не взорвали, так снова теперь обещают. На двенадцатый раз, может быть, и получится.
Но Содом, Джерихон — они, в общем-то далеко. В Бабилоне-то что?
Так Честер сказал конкретно:
— Диверсанта послали. Он, должно быть, в пути, но в скорости надо ждать. Сам высокий, костлявый. Зовётся братом Бартоломеем. Если без пафоса — кличут его просто Бартоло. Но он может принять и любое другое имя: асмодееву диверсанту позволено всё. Принимать на себя любую личину, полезную для задания.
— А какое задание? — задал вопрос Бенито.
— Вроде, несколько дали. Из расчёта: какое получится. Среди них — устроить пожар в гараже вездеходов. А второе — убить Гильденстерна (этот фанатик имеет на Кая зуб). А ещё — вести пропаганду среди шахтёров, чтобы немного позднее устроить восстание…
— Да уж, неслабо задумано, — подивился Бенито.
Всякому ясно, однако: задумано глупо. На сектантов-раскольников очень даже похоже. Столько заданий — а кто их придёт выполнять? Идиот. Одноразовый смертник. А какой в этом смысл?
Как-то вот так вот.
3
Не прошло с того времени и полтора часа — обнаружился и брат Бартоло. Лёгок дурак на помине.
Только жаль, повязали его не сами: он попался другим. Как зашёл в Бабилон, так не смог удержаться: давай проповедовать. Мол, шахтёры, покайтесь, примите в сердца Асмодея! Или так: Асмодей вас, уродов, любит!
Сам Ортега не слышал, чего там болтал этот брат. Но успел уж наслушаться ранее от его собратьев по секте. Их довольнно послушать однажды, и знаешь потом, чего скажут. Откровений им новых приходит по тыще на дню, а слова всё равно не меняются.
А в Бабилоне такие слова квалифицированы однозначно. Ясное дело, это призывы к смуте. Если за них под арест не сажать, то за что сажать?
Гад, между прочим, был схвачен неподалёку от штаба. Что-то, быть может, вынюхивал даже и здесь.
Точно вынюхивал: это ж к нему обратился тогда Сантьяго:
— Ищешь чего в этом доме? — вежливо так спросил.
Тот, кто был спрошен, вмиг урулил куда-то. Луис Ортега и выглянуть не успел, чтоб зафиксировать любопытную рожу.
Что урулил, в том, конечно, загадки нет. Просто Сантьяго уж очень такой убедительный. Сторож отличный. Завёл себе моду спать на крыльце. Но, когда спит, всё сечёт. А просыпается — всякого напугает. Будь ты хоть трижды фанатиком четырежды Асмодея.
Знал бы Сантяго — не стал бы его пугать. Подманил, да прищучил, чтоб дал негодяй показания. Но Честер Хардерн о нём говорил только-только, предупреждал, как казалось, на будущее. Пусть не на дальнее, но не на прямо сейчас. Что же махать кулаками, коль сами и проворонили.
