Конь по–прежнему занимал всю середину помещения, расправив израненные, но уже смазанные бальзамом крылья, а возле пего, в откидном кресле, полулежал эрл Асмур — готовый к походу, в застегнутом поясном скафандре. Раскрытый том “Звездных Анналов” покоился на ковре возле самого кресла.
Рука в темно–лиловой перчатке поднялась в повелительном жесте, призывающем к вниманию, а затем опустилась вниз, коснувшись раскрытой страницы. Двух мнений быть не могло: командор указывал на схему, изображавшую созвездие Кентавра. Под указующим пальцем скрылась красная точка — следующая планета этого рыжего светила, за свою золотистость названного Серьгой.
Следующие четыре планеты были к ним благосклонны. Почти одинаково прохладные, покрытые причудливой растительностью, но не обремененные даже намеком на зарождающийся разум, они, казалось, были специально созданы для тихого уединения, и еще четыре крэга покинули мак, по своему обыкновению даже не попрощавшись.
Командор поправлялся. Сначала его вороной выходил на прогулки один — пощипать бледно–розовую травку или выкупаться в пенящемся бесчисленными пузырьками озере; но на последней планете Серьги он вывел своего коня сам — впрочем, как всегда настороженный, готовый к любой неожиданности, ни на секунду не расстегивающий скафандра. Молодежь тихонечко хмурилась — похоже, что пора безрассудной удали ограничилась всего–навсего одной охотой.
Серьга Кентавра была исчерпана, приходилось перебираться к следующей звезде этого созвездия, и ближайшей оказалась Уздечка. Правда, у нее обнаружилась всего одна спутница, да и то весьма сомнительная — острые, как сталактиты, частые пики, подножия которых обросли розовой мимозой. Из этих пушистых зарослей выскальзывали покрытые радужным опереньем питоны; они обвивались вокруг каменных столбов и, цепляясь за мельчайшие неровности, поднимались до самого верха — видимо, исключительно ради собственного удовольствия, так как охотиться на крутом пике было не за кем. Достигнув верхушки, они свивались в упругие кольца и бросались вниз, на зонтичные кроны деревьев. Люди, плавно кружа на своих крылатых конях, никак не могли оторваться от захватывающего зрелища, но старого крэга, которому предназначалась эта планета, переливы красок на пернатых гадах в восторг не привели. Он облюбовал себе несколько острых пиков и потребовал выжечь лес до самого горизонта, дабы копошение пресмыкающихся не потревожило его покоя.
Пожелание крэга — закон, и дружинники было ринулись за портативными огнеметами, когда властный жест эрла Асмура остановил их.
Он уже по–прежнему сидел в седле, но до сих пор никто не услышал ни единого слова, которое вырвалось бы из его изуродованного горла. Не сказал ничего он и сейчас, а просто спустился к маку, приземлившемуся на опушке, и вскоре вынес оттуда две седельные сумки, набитые дымовыми шашками. Это оказалось веселым делом — гнать пернатых змеев и непернатое зверье из обреченного леса, и приунывшие было дружинники натешились всласть, с гиканьем и свистом гоняясь между ощерившихся каменных пиков, облюбованных крэгом. До самого захода солнца звездная дружина на деле постигала истину, что бескровные подвиги веселее и достойнее кровавых.
Когда же солнце село и быстро спустившаяся темнота сделала дальнейший гон бессмысленным — да, собственно, гнать‑то уже было некого, — только тогда лес запылал. Черно–алое море огня, из которого выступали редкие торчки скал, разливалось все шире и шире, то взрываясь снопом искр, то покрываясь змеящимися струями дыма. Таким образом приказ крэга был уже выполнен, и дальше следить было не за чем, но оторваться от величественного зрелища было просто невозможно, и крылатые всадники парили в ночном небе, то уходя к волнистым облакам, то спускаясь так низко, как только могли выносить опаляющий жар их кони, опьяненные этой огненной скачкой.
И вдруг… Все случилось слишком быстро, чтобы кто‑нибудь смог вмешаться, — хотя и вмешиваться‑то было не во что; но на одном из таких виражей вороной конь Асмура, направленный властной рукой своего седока, резко пошел вниз и вдруг камнем упал в дымный, еще не успевший вспыхнуть куст.
Дружный вопль ужаса пронесся над пылающим лесом, и все девять оставшихся всадников тут же повернули копей, чтобы броситься следом, но вороной уже взлетал, подрагивая опаленными крыльями, и, сделав над пожарищем последний круг, направился к стоянке мака.
Когда не успевшие оправиться от этого потрясения дружинники опустились на стоянку, Асмур как ни в чем не бывало сидел возле маленького водопада, и вороной подставлял под его искрящиеся от лунного света струи свои многострадальные крылья.
Никто не посмел задать ни одного вопроса — да в этом и не было необходимости: командор был волен поступать как ему вздумается. Тем более что юноши поняли, какая причуда толкнула в огонь их предводителя: рядом с ним на черных камнях лежал ворох радужных перьев. Мона Сэниа… Ради нее любой из них пошел бы и не на такое безрассудство.
И этот поступок их командора, вырвавшего из моря огня сказочный подарок для своей невесты, возвел их отношение к нему в ранг поклонения.
Но оказалось, что это — только начало. Бес удальства вселился в воинственного эрла, да и планеты, как на грех, все оказывались с изъяном, и приходилось прикладывать немало трудов и смекалки, чтобы удовлетворить и капризы крэгов, которым всегда что‑нибудь мешало, и… неожиданные причуды командора.
Возле Уздечки больше не было планет — пришлось отправляться к дальним звездам, Седлу и Крестцу. Ближе, правда, располагалось одно солнышко — в “Анналах” оно носило интригующее название “Чакра Кентавра”, поскольку па старинном рисунке, изображавшем Кентавра, это светило размещалось как раз в середине лба, между глазами. Кому‑то из молодых дружинников пришло па ум безобидное прозвище — Звездочка–Во–Лбу.
Но странное дело — за полторы тысячи лет побывать здесь было некому, и тем не менее название этого солнца было перечеркнуто жирным крестом, а на полях страницы угрожающе значилось: “Звездные волки!”
Командор не нуждался ни в советах, ни в одобрении — он попросту оставил Звездочку–Во–Лбу в стороне и пошел прямо па Крестец.
Оставалось еще четыре крэга — из них больше всего опасений внушал отцовский поводырь Луза — привыкший к тропической жаре, он отказывался от одной планеты за другой, предоставляя свою очередь тем, кто был не столь теплолюбив. Целая цепочка планет голубоватого мерцающего Крестца тоже не обещала быть жаркой, к тому же большинство было просто газовыми гигантами. Одна, правда, даже напомнила звездным скитальцам их родной Джаспер, но на дневной стороне, постоянно обращенной к светилу, самое удобное для обитания место было занято какой‑то доисторической башней, очевидно сооруженной космическими пришельцами с других планет.
