Но это задание обещало слишком много нового и неизвестного. Он был погружен, как tabula rasa[1], в абсолютно незнакомую вселенную.
Ничто, созданное Человеком, не имеет права быть таким дьявольски огромным.
Снова зажегся свет и поглотил гаснущую голограмму. Бен-Раби огляделся. Не только у него челюсть отвисла, как переспелая груша, готовая упасть. Несмотря на предупреждение, все верили, что находятся уже на борту траулера. Разница культур мешала им поверить, что у звездоловов есть что-то лучшее.
Мойше начинал понимать, как плохо он подготовлен к заданию.
Свою домашнюю работу он выполнил. Он проглотил все, что Бюро знало о звездоловах. Он изучал домыслы наряду с фактами. Он знал все, что было известно.
Известно было слишком мало.
– Это все, что вам нужно знать о внешнем виде «Даниона», – объявил командир корабля. – Его внутренности вы будете видеть куда чаше, и вам придется хорошо их узнать. Мы хотим, чтобы наши деньги окупились.
«У них есть право этого требовать», – подумал Мойше. Они платили вдвое против обычной ставки космонавта, а ее уж никак не назовешь скудной.
Командир говорил дальше, повторяя теперь инструкции офицера безопасности. Потом он перепоручил наземников матросам, которые развели их по каютам. Нервозность бен-Раби несколько поуспокоилась. Эта процедура повторялась на каждом военном корабле Флота.
У него оказалась отдельная каюта. Приставленный к нему сейнер помог ему устроиться. По неохотным ответам матроса Мойше заключил, что на корабле, возможно, придется пробыть несколько дней. Флот Пейна занимался тралением далеко от Карсона.
Как только человек вышел и бен-Раби превратил голую каюту в спартанскую келью, он лег поспать. Разумеется, после поиска жучков и скрытых камер. Но сон не приходил. Его мозг еще должен был переварить все сюрпризы. Кто-то постучал. Наверное, Маус. Этот человек никогда не звонил в звонок. По этой причуде его можно было узнать.
И в самом деле Маус.
– Привет! – сказал он. – Меня зовут Масато Ивасаки. О, вы тоже в системе распределения жидкостей?
Он протянул руку, и Мойше ее пожал.
– Бен-Раби. Мойше. Рад познакомиться. «Дурацкая игра, – подумал он. – Но приходится в нее играть, если хочешь, чтобы люди верили, будто вы только познакомились».
– А вы, случайно, не играете в шахматы? – спросил Маус. – Я ищу кого-нибудь, с кем можно сыграть. – Он был запойным шахматистом. «Доведет его это когда-нибудь до беды, – подумал бен-Раби. – Агент не может позволить себе иметь постоянные привычки. Но кто он такой, чтобы наводить критику?» – Я прошел по коридору туда и обратно, но никого не нашел.
Можно было не сомневаться, что он так и сделал. Маус работал тщательно.
– Играю, но плохо. И давно уже не играл.
Часа этак четыре. Из-за игры они чуть не опоздали в космопорт. Маус нервничал перед взлетом, и ему надо было успокоиться. У бен-Раби были свои причины.
Маус прошелся по каюте, выискивая жучков. Бен-Раби закрыл дверь.
– Не думаю, что они есть. Пока что. Я ничего не нашел.
Маус пожал плечами:
– И что ты думаешь?
– Хреново. Только с голоду за такую работу. Мы летим на мифической сверхновой бомбе.
– Эта баба? Ага. Беда в чистом виде. Еще я заметил пару людей Мак-Гроу. Ты думаешь, она с командой?
Он плюхнулся на вторую койку.
– Вряд ли. По собственному выбору – нет. Она одиночка по натуре.
– Выглядит не очень хорошо, – задумчиво протянул Маус. – Мало информации. У меня ощущение, как у слепого в комнате смеха. Лучше ездить поосторожнее, пока не узнаем местные правила движения. – Он поднял глаза вверх. – И как надуть здешних туземцев.
Бен-Раби сел на свою койку. Несколько минут они молчали, пытаясь представить себе будущее.
И не видели никакого преимущества, за которое можно ухватиться.
– Три недели, – сказал Маус. – С этим я справлюсь. Потом целый год отпуска. Я не буду знать, что делать.
– Погоди заказывать гостиницу. Мария… эта сангарийка… это плохое предзнаменование, Маус. Не думаю, что это само собой рассосется.
– С этим я справлюсь. Ты ведь не думаешь, что я собираюсь здесь торчать целый год?
– Ты помнишь, что говорил этот тип в Блейк-сити? Это может быть до конца нашей жизни. Причем очень короткой.
– Ба! Просто волну гнал.
– Ты готов поставить на это свою жизнь? Голова Мойше напомнила о себе страшным резким ударом. Он не знал, сможет ли вынести такую боль. И эта непреодолимая потребность…
– Что с тобой?
– Голова разболелась. Наверное, атмосферное давление изменилось.
А как ему, черт побери, работать, когда все тело болит, а ум вообще готов соскочить с нарезки? Можно было позавидовать древним артистам меча, которым приходилось беспокоиться только о том, чтобы клинок был острым.
– Лучше нам подстраховать свои ставки, Мойше. И начать планировать на долгий срок – на всякий случай.
– Я думал, ты с этим справишься. Маус пожал плечами:
– Надо быть готовым ко всему. Я тут пошатался вокруг. Эти сейнеры насчет хобби чокнутые не хуже нас. У них клуб нумизматов, и клуб филателистов, и архаистские группы по периодам… в общем, все как надо. Так вот я о чем думал: почему нам не организовать шахматный клуб для наземников? И будет повод нам встречаться.
– А у тебя будет повод поиграть.
– И это тоже. Понимаешь, многие сейнеры тоже играют. Может быть, мы подцепим несколько, с которыми можно будет и пообщаться.
Он подмигнул и усмехнулся. Вероятно, сейнеры, с которыми он собрался общаться, были женского пола.
Мойше не мог постичь Мауса. Маус почти всегда имел довольный вид. И это сбивало с толку. У этого человека груз одержимости был потяжелее, чем у него. А человек, чьей профессией был томагавк, должен был, по мнению бен-Раби, иметь коэффициент довольства близкий к нулю.
Бен-Раби вообще никогда людей не понимал. Казалось, что все остальные живут по другим правилам. Маус пожал плечами:
– Держишь пальцы крестом? Думаешь, Бэкхарт нас вытащит? Я бы против него не поставил. – Бен-Раби никогда не знал, какое он занимает место в обширных и извилистых планах адмирала. – Ладно, я здесь уже слишком долго просидел. Нет смысла привлекать к себе внимание с самого начала. Я видел, как эта девица давала тебе таблетки. В чем дело? Голова?
– Ага. Может быть, даже моя обычная мигрень. Голова такая, будто ею в футбол играют. Маус подошел к двери.
– Так сыграем партию сегодня вечером?
– Разумеется, если вы не против играть с любителем.
Бен-Раби смотрел ему вслед, чувствуя себя дураком. Вокруг не было никого, кто мог бы услышать их прощальные слова.
Система общего оповещения объявила обед для пассажиров. Маус обернулся:
