Ознакомительная версия.
«Не всё сразу», – заметил мрачный голос у неё внутри.
На другом конце палаты зазвучал пронзительный сигнал тревоги – умер ещё один из её пациентов. Захара бросилась туда, но вот прозвучал ещё один, потом третий. «Наверное, неполадки с оборудованием», рассеянно подумала она, однако тут же увидела, что это не так. Пациенты умирали всё быстрее, прямо вокруг неё. Ей оставалось только оформлять соответствующие документы.
– Этим займусь я, – сказал Мусор, – а вам надо поговорить с начальником тюрьмы.
– Он может и подождать.
Она дошла до нужной койки, хотя было уже поздно. Заключённый лежал неподвижно, мониторы жизненных показателей выдавали беспомощный непрекращающийся писк. Казалось, этот звук был повсюду. У пациента справа случилась судорога, и вновь прозвучал сигнал тревоги. Уже в сотый раз за день Захара задала себе вопрос: с чем же столкнулась группа капитана Сарториса там, на разрушителе?
Спросить можно было только у одного человека.
Сигнал тревоги прозвучал в продуваемом изоляторе за секунду до того, как она туда вошла. Заглянув, она увидела Сарториса, стоящего над кроватью Везека. Лицо стражника настолько побледнело, что Захара различала тонкие синие вены, сбегающие вниз под подбородок, поднимающиеся по щекам. Она вбежала внутрь, и герметичная дверь закрылась за ней с едва слышным шорохом.
– Что случилось?
– Вы здесь доктор, – огрызнулся Сарторис. – Вы и скажите.
– Ещё несколько минут назад его состояние было стабильным.
Она проверила мониторы. Пульс у Везека не прощупывался, содержание кислорода в крови скакало, а давление упало.
– Что вы с ним сделали?
– Я? – Сарторис зыркнул на неё.
– Дайте мне тот пакет… нет, другой, – она вскрыла его, достала дыхательную трубку и смазала её. – Запрокиньте ему голову.
Сарторис вяло повиновался и смотрел, как она вставила трубку Везеку в горло и стала вслепую толкать её внутрь. Вскоре трубка обо что–то задела, а когда Захара попробовала протолкнуть её дальше, грудь Везека поднялась, а внутри раздалось бульканье. За последние несколько часов этот звук стал для неё хорошо знакомым.
– Осторожно, – предупредила она.
Густая красная жидкость хлынула по трубке через рот. Захара пыталась откачать эту жидкость, но не видела, далеко ли ещё нужно просовывать трубку. Сарторис в это время нависал над Захарой сзади и почти буквально дышал ей в затылок. Приходилось заставлять себя не обращать на него внимания. Работая почти на ощупь, она вновь вставила трубку и услышала тяжёлое хлюпанье жадно насыщающегося кислородом Везека. Захара вытерла ему лицо и поправила трубку, чтобы та не выскользнула. Она сделала шаг назад и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– Он выживет? – спросил Сарторис.
– Ненадолго. Вряд ли, – она обернулась прямо к нему. – Я должна с вами поговорить.
– Я собирался уходить.
Захара непонимающе на него посмотрела.
– Простите?
– Я пришёл поговорить с Везеком, – Сарторис глянул на трубку, закреплённую во рту стражника. – Вряд ли у меня получится.
– Вы не можете уйти.
– А кто меня остановит? – он вскинул брови. – Вы?
– Вы на карантине, потому что являетесь первичным переносчиком этой инфекции, – ответила Захара. – Вам придётся остаться здесь.
Сарторис смерил её взглядом. Никогда в жизни она не сталкивалась с таким холодным равнодушием, что было на его лице. Оно как будто въелось в каждую черту, в каждую кость.
– Я скажу вам прямо, – произнёс он. – Вы не можете мне приказывать. К тому же вы ничем не можете помочь ни мне, ни моим людям, ни заключённым. Вы бесполезны, доктор Коди, и вам это прекрасно известно. Если бы вы были моим стражником, вы бы давно уже сбежали… если бы вам настолько повезло. В противном случае вы были бы мертвы.
– Послушайте…
– Оставьте это для своих драгоценных заключённых, – сказал он, вставая и направляясь к герметичному люку. – С меня достаточно.
– Джарет, стойте.
Услышав своё имя, он остановился, а когда повернулся и увидел выражение её лица, на его лице мелькнула кривая, словно колючая кручёная проволока, ухмылка.
– Вы до смерти напуганы, так? – спросил он.
– Это здесь совершенно не при чём.
– А следовало бы. Они вам это ещё припомнят.
– Что?
– Вы думаете, что покончили с Империей, да вот только Империя с вами не покончила, – он глянул наружу изолятора, где 2–1В метался между койками, у которых включались сигналы об остановке сердца и лёгких. – Каждый заражённый заключённый и стражник на этой барже умрёт через несколько часов, а вы будете стоять над ними в своём комбинезоне, с инструментами и дроидами. Надеюсь, вам нравится отвечать на вопросы, потому что вам потом их зададут очень много, – одним пальцем он мягко ткнул ей в грудь. – С этим вам придётся жить всю оставшуюся жизнь.
– Что вы видели на том разрушителе? – спросила она.
– Что я видел? – Сарторис помотал головой. – Ничего, совсем ничего.
Вздохнув, она посмотрела на мониторы вдоль внутренней мембраны изолятора.
– Анализ вашей крови не показал никаких отклонений. Похоже, инфекция на вас не действует.
– Это спасибо здоровому образу жизни, – сказал он и прошёл мимо неё. – Если думаете, что можете меня задержать, то попробуйте. А так я буду в кабинете начальника тюрьмы. Уверен, ему будет интересно узнать, как вы и ваши помощники справляются с заразой.
Прежде чем она успела его остановить, он вышел из изолятора и прошёл через медсанчасть. Её беспокоили его намерения. Да ни за что в жизни он не стал бы тратить время на разговоры с Клотом лишь ради того, чтобы доложить о неэффективности её работы. Сколько ещё проблем она может получить на свою шею?
Захара пошла следом и остановилась, вздрогнув от внезапного головокружения. Она замерла, ища у себя те же симптомы, что видела у других пациентов. Но дыхание было в норме, боли или вялости не чувствовалось. Может, она ощущала лишь скопившееся напряжение сложившейся ситуации?
– Мусор!
– Да, доктор Коди, – дроид даже не оторвал взгляда от заключённого, которому делал укол.
– Проверь кровь и микробиологию.
– У какого пациента?
– У меня, – сказала она и протянула руку.
2–1В уставился на неё.
– Но мне придётся нарушить герметичность вашего комбинезона.
– Он всё равно бесполезен. Ты сам так сказал.
– Я лишь предполагал…
– Хватит болтать!
Она сняла противогаз и отбросила его в сторону, скинула перчатки и закатала рукав, обнажая руку. Заключённые озадаченно наблюдали за ней со своих коек.
– Доктор Коди, пожалуйста… – синтетический голос Мусора был на грани паники. – Мои заключения об эффективности защитных средств не окончательны. Кроме того, первичная директива заложенного в меня программного обеспечения ясно говорит, что я должен защищать жизнь и способствовать сохранению здоровья, насколько это возможно.
Ознакомительная версия.
