Ознакомительная версия.
– Скорость спуска?
– Двести, – ответил я, с трудом ворочая языком.
– Много, – услышал я голос Коршунова. Небо за фонарем дрогнуло – он изменил угол атаки, чуть-чуть, градусов на десять, наклонив «Кон-Тики» вперед. Появилось вертикальное ускорение, спуск начал замедляться, высота пятьдесят пять километров, скорость – чуть больше пяти километров в секунду. Перегрузка перевалила тройную и вдруг стала ослабевать. Я почувствовал это сразу. Режим поддержки – из-за наклона судна появилась подъемная сила, мы практически перешли в горизонтальный полет, плотность воздуха оставалась постоянной, и наша скорость неуклонно уменьшалась. Вместе с ней уменьшались и сопротивление, и перегрузка.
– Скорость?
– Три с половиной.
– Высота?
– Пятьдесят пять…
Перегрузка падала. «Кон-Тики» все сильнее наклонялся вперед. Теперь его удерживали стабилизаторы. Мы медленно снижались, скорость убывала. На высоте 40 км она составляла уже всего полтора километра в секунду. «Кон-Тики» шел в режиме парашютирования, под углом 45 градусов к потоку, скорость спуска была умеренной, меньше ста. Возвратилась земная тяжесть.
– Вот и все, Саша! – В голосе Коршунова послышалось торжество. – Самое страшное позади, теплозащита выдержала. Значит, мы победили!..
И он поднялся из кресла. Да, все было позади, я это понял. Понял по-настоящему! Отнюдь не исчезновение перегрузки было причиной тому огромному облегчению, которое я почувствовал… Мы летели уже не в космосе, а в атмосфере, на «самолетной» высоте и с «самолетной» скоростью. В том, что Коршунов благополучно посадит «Кон-Тики», я не сомневался. Фактически мы были уже дома!..
– Иди сюда, штурман, – позвал он. И подмигнул: – Ракетой ты уже управлял, и весьма удачно. Попробуй теперь, что такое полет в атмосфере. Чтобы не было никаких обид.
Я занял его место и бросил взгляд на приборы. Высота 30 км, скорость – ровно километр в секунду. Ярко светило Солнце, облака были внизу, мы шли практически горизонтально. Коршунов стоял рядом с креслом, придерживаясь за спинку.
– А что надо делать?
– Держать угол атаки, – пояснил он. – Чем он больше, тем больше подъемная сила, но и сопротивление тоже. Четыре градуса, думаю, будет вполне нормально. Вот этот рычаг видишь? Уверяю тебя, это нетрудно.
Пульт перед его креслом был точно такой же, как мой, с одним – единственным дополнением. После моего поединка с «роботом-бюрократом» здесь появилась новая шкала: «Угол атаки». И рычажок, перемещающийся вдоль шкалы, и цифры от нуля до девяноста…
Я передвинул рычажок назад, к цифре 4. Он поддался легко, без сопротивления. «Кон-Тики» послушно качнулся вперед, приняв почти горизонтальное положение.
– Так держать, штурман! – сказал Коршунов. Он был очень доволен. – Так держать!
Собственно, ничего от меня не требовалось. Передвинул рычаг – и только. Произошло при этом, насколько я понимаю, следующее. Команда с пульта поступила на какой-то микропроцессор, тот сравнил ее с информацией от внешних датчиков, передал на серводвигатели тормозного щитка управляющий сигнал… В результате судно приняло нужную ориентацию относительно набегающего потока. Но подъемной силы теперь не хватало, траектория загибалась вниз, вместе с ней наклонялся вперед корабль, скорость спуска, только что бывшая нулевой, увеличивалась. Пятьдесят метров в секунду, сто, сто пятьдесят… Все-таки плотность на этой высоте была еще ничтожной, поддержки недоставало, мы входили в крутое пике. Впереди, совсем рядом, белели облака. «Кон-Тики» мчался к ним словно пикирующий бомбардировщик, под углом градусов пятнадцать к горизонту. Высота быстро уменьшалась – двадцать пять километров, двадцать три, двадцать…
«И сколько так будет продолжаться?» – спросил я себя. Ответ подсказало кресло: надавило на меня с новой силой. Плотность за бортом увеличивалась, «Кон-Тики» наткнулся на эти более плотные слои и среагировал незамедлительно: сам, совершенно самостоятельно, выходил из пике. И перегрузка усилилась – меня уже ощутимо вдавливало в кресло. Полтора, наверное, не меньше.
– Довольно, – сказал Коршунов. – Вставай. С чужого коня…
Я до сих пор не знаю, что произошло. То ли я, отвлекшись на его голос, чуть изменил положение рычажка. То ли, что более вероятно, мы напоролись на какую-то локальную турбулентность, ничтожную флуктуацию плотности. Как бы то ни было, «Кон-Тики» сильно тряхнуло, послышался грохот падающего тела…
Он не устоял на ногах. Никто бы не устоял при таком толчке. И он упал. Упал при двойной перегрузке. Когда-то я читал фантастический роман о жизни на тяжелой планете, в условиях повышенной гравитации. Самое страшное для ее обитателей было – упасть. Падение означало смерть.
Я не сразу осознал, что случилось.
– Михаил! – с трудом крикнул я. – Ты что, Михаил?!
Ответом мне было молчание. «Кон-Тики», наткнувшись на плотные слои атмосферы, выходил в горизонтальный полет. Высота 13 км. Скорость – семьсот метров в секунду. Две с половиной тысячи километров в час…
«Кон-Тики» мчался над верхней границей облачности. Теперь я чувствовал нормальную тяжесть. Я повернул голову. Он лежал на полу. Недвижимый, бездыханный.
– Михаил! – заорал я.
Он не шелохнулся. «Кон-Тики» несся горизонтально, быстро теряя скорость. Шестьсот метров в секунду, пятьсот пятьдесят… Рычажок атмосферного пульта стоял в прежнем положении. Угол атаки – четыре градуса. Было жарко, на лбу выступил пот. Я весь обливался потом. Попробовал встать из кресла…
Не тут-то было. «Кон-Тики» – скорость снизилась уже до пятисот метров в секунду – вновь клюнул носом вниз. Я снова увидал облака. Мы входили в новое, еще более крутое пике. Все вокруг заволокло туманом. Скорость спуска росла, высота падала, пике становилось все круче.
Облака ушли вверх. Под собой я увидел бесконечный простор океана. Далеко впереди темнел массив какого-то континента. Кресло вновь давило снизу, «Кон-Тики» пытался выйти и из этого пике. Высота – шесть километров. Скорость – четыреста метров в секунду. Угол пикирования – около двадцати градусов к горизонту. Но он уменьшался, траектория становилась все более пологой. На что я надеялся? Что она окончательно выправится над самой морской поверхностью?..
Нет, из этого пике наш кораблик выйти не смог. На четырех километрах угол пикирования стабилизировался – около пятнадцати градусов. Но скорость медленно падала: 340 м/с, 320, 300… Я уже знал, что делать. «Наша задача – выйти в горизонтальный полет на нулевой высоте. Это наш шанс…»
Я весь обливался потом. Высота уменьшалась быстро, скорость, к сожалению, медленнее. На полутора километрах она упала до 250 м/с, до поверхности океана оставалось секунд двадцать, не больше. Она была гладкая, без морщинки. Штиль… «Кон-Тики» вновь начал заваливаться в крутое пике.
Ознакомительная версия.
