— Где ты раздобыла этот хлам?
Она фыркнула:
— Камеры на Корабле. Твой личный архив. Ну-ну, Русель, какие у нас могут быть секреты друг от друга! Симпатичная девушка.
— Верно. Что ты намерена с этим делать?
— Демонстрировать смертным. Покажем тебя в расцвете сил, Русель, на пике способностей, когда ты ходил по тем же коридорам, что и они; пусть они увидят в тебе человеческое существо и одновременно больше, чем просто человека. Вот что нам нужно: аналогия с их жалкими жизнями, сопереживание и в то же время благоговейный страх. Твой голос получит лицо.
Он закрыл глаза. Разумеется, в этом имелся смысл; логика Андрес была грубой, но всегда действовала.
— Но почему я? Лучше было бы, если бы мы оба…
— Не очень-то разумно, — ответила она. — Я бы не хотела, чтобы они видели мою смерть.
Он не сразу понял, что Андрес, первая из Фараонов, угасает. Это казалось Руселю непостижимым; ее смерть была подобна крушению мироздания.
— Но тогда ты не увидишь Большого Пса, — упрямо возразил он, словно она делала неверный выбор.
— Не увижу, — грубо ответила Андрес. — Но «Мэйфлауэр» туда попадет! Оглядись вокруг, Русель. Корабль функционирует безупречно. Созданное нами общество стабильно и справляется со своей задачей по сохранению генофонда. И ты, ты всегда был самым выдающимся среди нас. Ты доведешь дело до конца. Для меня этого достаточно.
Русель решил, что она права. Ее планы претворялись в жизнь; Корабль и его экипаж работали именно так, как мечтала Андрес. Но прошло всего лишь двести пятьдесят лет, пять тысячных пути через устрашающую пустыню времени, которая отделяла их от Большого Пса, — и теперь ему скорее всего предстоит продолжать этот путь одному.
— Нет, не одному, — возразила Андрес. — Корабль всегда будет с тобой…
Да, Корабль, его верный друг. Внезапно он почувствовал могучее желание сбежать от запутанных людских проблем и слиться с его бесстрастным механическим существом. Откинувшись на спину, он мысленно пробрался через заполненный людьми цилиндрический корпус, миновал реактивные двигатели и оказался между гравитационными крыльями, за которыми следовал Корабль.
Русель оглянулся. Корабль преодолел лишь ничтожную часть великого пути, но уже почти покинул плоскость Галактики, и теперь ядро, скопление планет в ее центре, светилось, подобно солнцу, среди полупрозрачных спиралей. Это было чарующее, утешительное зрелище.
Когда Русель очнулся от своих межгалактических грез, Андрес уже была мертва; ее койку разобрали на запчасти, а тело отправили на переработку.
* * *
Придя в себя после долгого сна, Русель увидел юное лицо, перекошенное ненавистью, ненавистью к нему.
Старейшине следовало бы предвидеть восстание. Все признаки были налицо: изменения в социальном строе смертных, усиливающееся напряжение. Это должно было случиться.
Но ему было так тяжело сконцентрироваться на быстротечных жизнях этих смертных, понять их невероятный язык и обычаи, их пустяковые заботы и мелкие ссоры. В конце концов, Хилин принадлежал к сорок пятому поколению рожденных на Корабле: сорок пять поколений, во имя Леты, почти тысяча лет…
Но жизнь Хилина привлекла внимание Старейшины.
Когда все началось, Хилину было шестнадцать лет. Он родился в деревне, которой когда-то управлял Дилюк.
Со временем Автарки из разных деревень переженились между собой, образовав сплошную паутину власти. Жизнь их в среднем была вдвое длиннее, чем жизни их подданных, и они захватили монополию на снабжение Корабля водой. Они полностью контролировали население: образовалась какая-то водяная империя, управляемая геронтократами.
Хилин не принадлежал к роду Автарков: его семья была бедной и бесправной, подобно всем простым смертным. Но они, по-видимому, смирились со своей участью. Когда Хилин в детстве играл на пластиковом полу коридора, истертом ногами многих поколений, он выглядел веселым, счастливым ребенком. Став покладистым подростком, он с радостью брался за мытье переборок, когда наступала его очередь, и принимал шлепки от учителей за свои дерзкие вопросы.
Удивительно, но его всегда занимала личность Руселя — или скорее полумифического существа, представленного в виртуальных диафильмах для жителей деревни. Хилин с жадностью впитывал рассказы о благородном Старейшине, покинувшем свою возлюбленную ради жизни, посвященной служению людям, — бессмертном идеале для своих подданных.
Хилин рос, демонстрируя необыкновенные успехи в учебе. В четырнадцать лет он вошел в интеллектуальную элиту. По мере того как снижались образовательные стандарты, люди разучились читать и писать, и ученые монахи теперь наизусть зазубривали каждое правило, касающееся управления Кораблем или его обществом. Обучение начиналось в четырнадцать лет и продолжалось по меньшей мере двадцать, пока на смену им не приходили новые поколения.
Русель прозаично окрестил этих терпеливых собирателей знаний Друидами; его не интересовало, как смертные называют себя, — мелькали столетия, имена менялись. Он был доволен появлением Друидов. Бесконечное заучивание сведений заполняло их бесцельное существование — и создавало новый класс, противовес власти Автарков.
Хилин снова покорял вершины успеха, выдерживая один за другим экзамены Друидов. Даже страстная любовь к Сале, девушке из соседней деревни, не смогла отвлечь его от занятий.
Пришло время, пара испросила разрешения своих родителей на брак и получила его. Затем молодые попросили у Автарка позволения завести детей. К их восторгу, оказалось, что набор их генов, сведения о котором хранились в обширной памяти Друидов, благоприятствует браку.
Но, несмотря на это, Друиды запретили молодым людям иметь детей.
Хилин с ужасом узнал, что причиной этого являлись результаты последнего экзамена — проверки уровня его интеллекта и умственного потенциала. Он потерпел неудачу потому, что результаты оказались блистательными.
Русель долго размышлял об этом и наконец понял, в чем дело. Евгеника, избавление от слабых, в целом проводилась разумно. Но двойная власть Автарков и Друидов теперь пыталась также отсеивать слишком талантливых, слишком любопытных — они были потенциальными бунтовщиками. Заметь Русель эту тенденцию раньше, он искоренил бы ее. Если так будет продолжаться, смертные превратятся в пассивное, апатичное стадо, подчиняющееся Автаркам и Друидам, но бесполезное для высших целей миссии.
Но для Хилина все было уже кончено. Ему запретили даже видеться с Сале. Приближенные Автарка сообщили ему, что таков приказ самого Старейшины, хотя Русель, почти все время проводивший в дреме, ничего не знал об этой истории.
