Особенно беспокоил триумфальный тон сообщений каждый раз, когда в них говорилось о “Звездном рое”. Завтракая на открытой террасе ресторана на тридцать первый день своего пребывания на Атмионе, Молтби уже не в первый раз мрачно задумался над причинами этого. Негромкая, но бравурная музыка лилась из репродуктора над его головой, и ему трудно было сосредоточиться.
Один вопрос занимал все его мысли: что случилось с кораблем и где он может быть теперь?
Глория говорила: “Мы немедленно начнем действовать. Земля не признает власти меньшинства. Гиброиды получат демократические привилегии и равные права, но не доминирующее положение. Иначе быть не может”.
Молтби понимал, что это разумно. ЕСЛИ люди действительно изжили свои предрассудки в отношении так называемых роботов. Это было большое “если”; и быстрое устранение его с корабля доказывало, что проблема вовсе не решена.
Мысли его прервались. Музыка над его головой стала постепенно стихать, и в наступившей на короткое время тишине раздался хорошо знакомый голос Ханстона:
— Важное сообщение для всех граждан Пятидесяти Солнц. Земной линейный корабль больше не представляет опасности. Гиброиды, применив хитрость, овладели кораблем, который сейчас находится на Кассидоре, где наши технические эксперты раскрывают его секреты. Граждане Пятидесяти Солнц! Дни тревог и забот кончились. Гиброиды! Вашими делами в будущем будут управлять ваши сородичи и защитники. Как их и ваш руководитель, я настоящим заявляю, что тридцать миллиардов жителей наших семидесяти планет должны сейчас отдать все свои силы делу подготовки к будущим визитам из главной Галактики. Заверяю вас, что ни один военный корабль противника никогда больше не вторгнется в Большое Магелланово Облако.
Настоящим мы торжественно провозглашаем его нашим жизненным пространством, священным и неприкосновенным отныне и навсегда. Его защита — ваш священный долг.
Но это — в будущем. В данный же момент мы, народ Пятидесяти Солнц, успешно избежали самой страшной опасности в нашей истории. В связи с этим я объявляю трехдневный праздник. Пусть льются музыка, веселье, смех.
Первое впечатление было такое, что думать здесь не над чем, все ясно. Молтби шел по бульвару, мимо деревьев, цветов и великолепных зданий. Немного успокоившись, он попытался представить себе, как могло случиться, что непобедимый корабль со всеми находившимися на его борту — если они еще уцелели — попал в плен. Как и еще раз как?
Это, конечно, могли сделать гиброиды с их двойным мозгом и способностями к гипнозу, если бы им удалось в достаточном количестве попасть на борт корабля и установить контроль над сознанием всех высших офицеров.
Но кто мог быть таким глупцом, чтобы впустить первую группу на борт корабля? Еще месяц назад у “Звездного роя” была по крайней мере двойная защита, не допускавшая подобный ужасный финал его долгого путешествия в космосе. Первой линией была, конечно, талантливый психолог корабля, лейтенант Неслор, которая без всяких колебаний “совала свой нос” в сознание любого появившегося на корабле лица. В качестве второго предохранителя выступал капитан Питер Молтби, двойное сознание которого моментально обнаружило бы появление другого гиброида.
Вот только Молтби вместо корабля прогуливался по этой тихой великолепной аллее на планете Атмион со своими страхами и сомнениями. Он оказался здесь, потому что… Внезапно он все понял, и тоска охватила его еще сильней. Так вот почему явился ему светящийся шар, а Ханстон был так предупредителен по отношению к нему. Слова этого человека не имели ничего общего с его намерениями. Все было сделано для того, чтобы устранить с корабля единственного человека, который мог немедленно обнаружить появление гиброидов. Трудно сказать, как бы он поступил на самом деле, если бы обнаружил их Предать кого-либо из соплеменников, обречь его на смерть из-за любви к иностранке — это было для него немыслимо. Однако он не мог бы позволить и того, чтобы схватили Глорию. Возможно, он предупредил бы потенциальных захватчиков о том, чтобы они убирались с корабля. Ясное дело, необходимость сделать выбор в момент нападения потребовала бы напряжения всех логических способностей его мозга.
Впрочем, теперь это уже не имело значения. События развивались сами по себе, без его участия, и он уже не мог изменить их ход. Захват политической власти на Пятидесяти Солнцах, пленение могущественного боевого корабля — все это за пределами влияния человека, которому судьба доказала его неправоту и которого сейчас самого могли убить. При этом никто, даже его бывшие сторонники, особенно не жалели об этом. В час триумфа Ханстона нельзя было даже установить контакт с этим тайным городом.
Ясно, что ему надо что-то предпринять. Но что? Если “Звездный рой” действительно попал в плен, то такая же судьба постигла Достопочтенную Глорию Сессилию. А ведь ко всем высоким титулам леди Лорр из Благородного рода Лорров прибавился теперь еще один: миссис Питер Молтби. Такова была действительность, из которой родилась сугубо личная цель в его одинокой жизни.
Перед ним была верфь военно-космических сил Пятидесяти Солнц. Молтби остановился на тротуаре в ста футах от главного служебного входа и небрежно закурил сигарету. Курение было привычкой преимущественно неделлиан, и сам он никогда не курил. Но человек, желающий попасть с Атмиона на Кассидор VII нерегулярным рейсом, должен владеть целым набором отвлекающих приемов.
Он продолжал курить, внимательно изучая ворота и начальника охраны. Наконец он пошел вперед легкой походкой человека с чистой совестью. Пока деллианин проверял его безупречные документы, он стоял, попыхивая сигаретой. Беззаботность была маской, на самом деле мозг напряженно работал: это, вероятно, деллианин. На него гипноз мог подействовать только в случае внезапности.
— Пройдите к боковому входу, — произнес наконец офицер. — Я хочу с вами поговорить.
Молтби почувствовал, что основной мозг его ослаб, зато дополнительный напрягся, стал подобен закаленной стали. Неужели его опознали? Он хотел уже пойти ва-банк, задействовав оба своих мозга, но заколебался. “Стой! — сказал он себе. — Еще успею, если он попытается поднять тревогу. Нужно проверить до конца предположение, что у Ханстона не было времени закрыть для меня все входы и выходы”.
Он впился глазами в лицо офицера. Но его типично красивое лицо деллианина имело типично непроницаемый вид. Если его опознали, то было уже поздно прибегать к специальным приемам гипноза.
