А потом небо позади них стало наливаться кровью, высокие перистые облака становились фиолетовыми, ржавыми, красными, лиловыми, а потом быстро обретали вид металлической стружки в розовом небе; и невероятно разливающееся солнце начинало лучиться над каменистыми уступами, а они беспокойно принимались всматриваться в щербатые, тенистые ландшафты, ища признаки посадочных полос или железных дорог. После той бесконечной ночи им казалось, что они ничего не найдут, но внизу засияла дорога, на которую они могли сесть в случае необходимости. Ретрансляторы тоже можно было определить по карте, так что теперь их курс стал более определенным, чем казалось прежде. И теперь каждый раз на рассвете они замечали среди теней, лежащих впереди, посадочную полосу, идеально ровную и приветливо выделявшуюся своими светлыми оттенками. И они скользили вниз, ударялись оземь, замедляли ход, подъезжали к месту, которое представлялось им наиболее удобным, глушили двигатели и откидывались на сиденьях. И ощущали непривычное отсутствие вибраций, забытую безмятежность.
Тем утром они сели на полосу возле Жемчужной станции, где их встретила дюжина мужчин и женщин, крайне воодушевленных их прибытием, — они обнимали и целовали шестерых путников бесчисленное число раз, при этом смеясь от счастья. Прибывшие сбились в кучу, более настороженные таким приемом, чем в предыдущий раз, когда их с недоверием встречали в Бакхёйзене. Подчеркнутое гостеприимство не отменило, однако, лазерного сканирования запястий для определения их личности; но когда искин подтвердил, что эти шестеро были из первой сотни, раздались радостные возгласы. А когда шестерых гостей провели через шлюз в общий блок, некоторые из местных сразу же подошли к небольшим резервуарам и вдохнули веселящего газа с пандорфином, а потом с глупым видом посмеялись над собой.
Один из них, худощавый, молодо выглядящий американец представился им:
— Я Стив, обучался у Аркадия на Фобосе, когда мне было двенадцать, и работал с ним на Кларке. Большинство наших работало там с ним. А когда началась революция, мы были в Скиапарелли.
— Вы знаете, где Аркадий сейчас? — спросила Надя.
— В последний раз мы слышали, что он был в Карре, но сейчас его нет в сети, и так и должно быть.
Высокий худой американец прошаркал к Наде, положил руку ей на плечо и сказал:
— Мы не всегда такие! — и залился смехом.
— Не всегда! — согласился Стив. — Но сегодня праздник! Разве вы не слышали?
Хихикающая женщина оторвала лицо от стола и крикнула:
— День независимости! Четвертое четвертого!
— Смотрите, смотрите! — Стив указал на телевизор.
На экране возникло изображение космоса, и вся группа вдруг радостно заголосила. Как объяснил Стив, они подключены к зашифрованному каналу с Кларка и, хотя не могли расшифровать сообщения, использовали его как маяк, чтобы направлять оптический телескоп своей станции. Изображение с телескопа выводилось на телевизор в общем блоке, и они видели черное небо и звезды, заслоненные посередине телом, которое было всем знакомо — обтесанный в квадратную форму металлический астероид с тянущимся из него проводом.
— Смотрите! — крикнули они озадаченным гостям. — Смотрите!
Они снова завопили, и некоторые начали неслаженный обратный отсчет от ста. Некоторые вдыхали как веселящий газ, так и гелий и пели перед большим экраном:
— Мы в город Изумрудный
идем дорогой трудной,
идем дорогой трудной,
дорогой непрямой…[83]
Надя заметила, что ее бросает в дрожь. Они считали все громче и громче, пока, наконец, не прокричали:
— Ноль!
Между астероидом и проводом возник разрыв. Кларк мгновенно исчез из виду. Провод, точно осенняя паутина в космическом пространстве, почти так же быстро упал вниз, покинув кадр.
Помещение наполнили бурные крики, по меньшей мере, на мгновение. Но затем некоторые заметили, как Энн припала к коленям, поднеся кулак к губам.
— Он уже должен был спуститься! — кричал ей Саймон поверх их гомона. — Он уже должен был спуститься! Уже прошло несколько недель, как он звонил!
Мало-помалу шум улегся. Надя была уже рядом с Энн, как и Саймон и Саша. Она не знала, что ей сказать. Энн была неподвижна, ее глаза были широко раскрыты.
— Как вы оборвали провод? — спросил Сакс.
— Ну, он вообще-то довольно необрываем, — ответил Стив.
— Так вы оборвали его? — Илья поднял голос.
— Нет, в общем-то, мы отделили его от Кларка, вот что мы сделали. Но суть та же. Провода там уже нет.
Группа снова разразилась ликованием, но уже не так воодушевленно. Стив объяснил путникам поверх общего шума:
— Вообще проводу ничего не страшно: в его графитовом волокне двойной спиралью введен алмазный гель, и через каждые сто километров там были защитные станции, а еще по нему разъезжали патрули безопасности. Поэтому Аркадий велел нам поработать над самим Кларком. Видите ли, провод входит прямо в породу, тянется к заводам внутри нее, а его конец притянут к астероиду магнитом. Но мы высадились с кучей наших роботов под видом груза, пробурились внутрь и поместили тепловые бомбы возле крепления провода и вокруг магнитного генератора. А сегодня установили их все одновременно, и порода приняла жидкое состояние в тот момент, когда прекратили работать магниты, и, как вы знаете, Кларк летит как пуля, так что он избавился от конца провода только так! Мы выбрали этот момент потому, что теперь он удаляется от Солнца и на двадцать четыре градуса отклонился от плоскости эклиптики! Так что отследить его будет крайне сложно! Во всяком случае, мы на это надеемся!
— А что с самим проводом? — спросила Саша.
Снова раздались радостные возгласы, и в последовавшем за ними затишье ему ответил Сакс:
— Он падает, — сказал он.
Он уже увлеченно, быстро как мог печатал на компьютерной консоли, но к нему обратился Стив:
— Мы рассчитали падение, если вам интересно. Это довольно сложно, там много дифференциальных уравнений с частными производными.
— Я знаю, — ответил Сакс.
— Не могу поверить, — сказал Саймон. Он все еще держал Энн за руку и хмуро смотрел на веселящихся. — От этого удара, должно быть, погибло множество людей!
— Маловероятно, — ответил один из них. — А если кто и погиб, то в основном полицейские из ООН, которые хотели спуститься с помощью лифта, чтобы убить тех, кто живет здесь.
— Он уже, наверное, спустился неделю или две назад. Саймон снова повторил это Энн, и та побледнела.
— Возможно, — ответила она.
