— Скажите, профессор, а чем мы тут будем заниматься? — после трех бокалов пива Террайн будет сговорчивей и может хоть что-то скажет, а не как обычно.
— Янав будет устанавливать необходимое оборудование, Ниа запускать разные тесты и контролировать ход исследований, а мы с доктором займемся анализом полученных данных, — в своей любимой манере ответил Террайн.
— А я чем буду заниматься? — приходиться повторять свой вопрос.
— Вы у нас аспирант только на бумаге, — задумчиво проговорил профессор, — у вас нет заданий на исследование и выдумывание новых теорий, так что будете помогать Ниа и Янаву.
— А разве теории выдумывают? Я всегда думал, что они — итог большой работы и глубоких исследований!
Девушка хмыкнула и спрятала усмешку за бокалом, референт, стараясь подражать профессору, скорчил высокоумную гримасу великого ученого, судя по позе, больного различными неприятными болезнями. Объект подражания, в отличие от молодого помощника, наоборот, усмехнулся и добродушно объяснил:
— В принципе, Джейми, вы правы. В этой проблеме, а это именно проблема, есть только один маленький нюанс. Большинство теорий, построенных на неких исследованиях, совершенно не подтверждаются другими. Поэтому сначала выдумывается теория, а потом под нее выбираются необходимые исследования.
— А если потом новые исследования показывают ошибочность теории? — недоуменно спрашиваю.
— Тогда вырабатывается новая теория, на основе старой, или совсем что-то другое. Хотя большей частью к уже существующим выводам добавляют небольшую приписку — учитывают только такие условия, — ответил профессор и с интересом уставился на меня.
— Выходит, мы не всегда понимаем, что и как работает? — сказать, что меня эта новость удивила — ничего не сказать.
— Простой пример, Джейми: сколько двигателей на вашем кипере?
— Три.
— Какие?
— Планетарные маневровый и тяговый, и межпланетный, — недоуменно отвечаю. Это знают даже дети!
— Принцип их работы? — продолжает допрос Террайн.
— Планетарные на плазменной тяге, работают за счет выброса перегретой воздушной смеси через сопла; межпланетный работает на гравитационной тяге.
— Принцип? — хитро косит глазом на меня профессор.
— Ну там в космосе есть какие-то гравилучи, за них цепляется двигатель и двигает кипер, — неуверенно стал я мямлить. Ну откуда мне знать принцип работы этого двигателя, если я не физик?!
Профессор Террайн довольно откинулся на спинку стула, пару раз глубоко затянулся и сказал:
— Я могу вам рассказать десять теорий описания принципа работы межпланетного двигателя. Какой из них верный — не знает никто. И это официальные версии. А всего теорий на эту тему — тысячи. И знаете что самое смешное? — профессор подался вперед, будто хотел через стол дотянуться до меня и вцепиться в горло, — из этого десятка половину предложил создатель этого двигателя!
Всю эту интересную беседу Орлов косился куда-то в сторону двери в Лабиринт, но сейчас, заметив мое замешательство, он повернулся ко мне и обнадежил:
— Ты только не проси рассказать тебе теории о межсистемнике. Весь месяц болтовня займет.
Я растерялся. Нет, не из-за резкого перехода на "ты". Впервые за годы, казалось бы, осознанной жизни в голове возник вопрос: как же мы живем, если совершенно ничего не понимаем в происходящем??
Совершенно не нужно понимать все происходящее. Наверное, те, кто все знает и во всем разбирается, в худшем случае — клиенты ближайшей клиники психических расстройств, а в лучшем — ИИ. Вот только в каждом сидит такая маленькая (но очень важная) надежда, что если произойдет что-то, выходящее за рамки понимания, придет большой и умный дядя и все объяснит. Или это оставшаяся из детства привычка?
Все происходящее за последнее время в моей голове не вязалось в единое целое. Загадочная Черная Звезда, непонятный анаптаний, странные речи ученых ... А может они шутят и посмеиваются над наивным пилотом?
Я так задумался, что не заметил, как допил пиво и очнулся только в тот момент, когда референт стал выдергивать из моей руки пустой бокал. Получив вожделенную полную тару, я сделал несколько больших глотков. Вспомнил еще одну любимую присказку дяди: "Умирать, так с музыкой!". В детстве много раз пытался выведать, что же она означает, но он всегда отделывался фразой "подрастешь, сам поймешь". И мне вдруг показалось, что я стал понимать ее значение...
— Скажите, профессор, — вывожу из задумчивости Террайна, который так смотрел на пивной бокал, будто думал: допить или нет, — выходит теорий масса, и толковые объяснения многим фактам можно придумывать до бесконечности. Исходя из этого, можно предположить, что добыча анаптания возможна!
— Джейми, в реальности ситуация несколько сложнее, — вздохнул Террайн, — есть такие понятия как официально признанные теории и неофициально работающие.
— Объяснение есть — но в него не верят?
— Его официально не поддерживают научные министерства и институты.
— Почему?
— Политика, — философски заметил Орлов, поднялся, и, шумно рыгнув, потопал в модуль.
— А...
— Не забивайте себе голову ерундой, — перебила меня Ниа, — спать будете плохо, — девушка стала прибирать со стола, референт кинулся ей на помощь.
Профессор Террайн так иронически на меня смотрел, что мне захотелось продолжить разговор, но я сдержался. Действительно, тяжелый и длинный был день, а я тут философию развожу. Спать пора.
Каморка, выделенная в мое личное пользование, порадовала своими размерами, личной ванной комнаткой и большой кроватью. Хорошие условия, питание очень даже ничего, а пиво так вообще сказочное... Поучиться в институте и устроится на работу в НИИ? Курить сигары, толкать умные речи, заниматься исследованиями? Я представил, как лет через двадцать, отрастив длинные волосы и пегую бородку, веду научные изыскания, точнее комментирую данные, полученные толпой помощников, и мне стало тоскливо: не мое это, не мое...
После утреннего завтрака, запитого двумя чашечками вкусного горячего напитка, Террайн нас собрал, усадил за стол и стал читать лекцию о непонятной вещи: технике безопасности. Из часового монолога я усвоил только две вещи: при выходе с территории исследовательской станции надевать на себя пояс с необходимыми спасательными предметами и ограничивать посещение Лабиринта буквально первым коридором после входа. Закончив лекцию, Террайн достал из кармана своего комбеза мятый листик и ручку, и заставил всех расписаться и поставить дату под подписью. Вот же каменный век!
Попугай, слопавший за завтраком еды не меньше меня, попытался выразить свое мнение к теме лекции меткой бомбардировкой, но в этот раз его постигла неудача. Референт, заметивший заходящий на атаку силуэт, ловко сдернул бумагу из сектора обстрела.
