«Викинг» слушал, не зная как реагировать. Потом приставил револьвер к своей промежности рукояткой вперёд, получилось довольно натуралистично.
— У меня больше!
Народ дружно заржал.
Юмор был на уровне американских комедийных сериалов, где самой смешной шуткой выступает реплика «и засунь себе это в задницу», сопровождаемая закадровым смехом. Почему-то Инессе штатовские поделки нравились больше, чем КВН самого золотого периода — нулевых годов. И в теории представить невозможно, чтобы сборная БГУ или «Утомлённые солнцем» пошутили про длину полового органа, тем более — засаженного в задний проход. А Первый канал России даже ценой жизни Эрнста не пропустил бы это в эфир.
Тем не менее, Максим натянул на физиономию улыбку, чтоб не выделяться.
Барон не без сожаления вернул револьвер. Потом опомнился: продай!
— Не могу продать. Это же твой трофей. Просто забирай, если накинешь мне премию за то, что упокоил Трёхногого.
— Пять тысяч!
— Десять. Мне ещё бостос ремонтировать, Янис сгоряча в нём насверлила дырок.
Сошлись на семи тысячах и банкете в Эхесе за счёт заказчика.
Что бы не говорила леди-пилот про робких лузеров с проблемами в размножении, всего за неделю Макс добыл боевой и практически исправный самолёт, а также заработал, чтобы выкупить у Янис её долю.
И надо что-то думать, менять. Иначе превратится в такого же мужлана с фронтира, радующегося шуткам ниже пояса и прочим примитивным плюсам незамысловатой жизни.
Которая закончится, если начнётся вторжение.
Глава 7
«Ванагас» после взлёта норовил задрать нос из-за задней центровки. Бывший владелец втиснул ещё один топливный бак позади кресла, рассчитывая, наверно, что боекомплект пушек уравновесит. Без триммеров, и первое время приходилось давить ручку от себя, чтоб бостос не карабкался в стратосферу. Зато именно это улучшение позволило, видимо, дотянуть на трофее до временной базы, а потом помогло в сопровождении на дальних перелётах. Бухгалтерша Довсуса скрупулёзно считала расход бензина при взлёте с подвесным баком, а также стоимость бака, если пилот его сбросил. Всё это влияло на итоговую цифру, выражавшуюся в приятном шелесте купюр.
За три недели, то есть тридцать местных суток, Максим успел снять маленькую квартирку-пенал, полностью освоить самолёт, совершить несколько эскортных рейсов в составе четвёрки или восьмёрки истребителей.
Самым сложным было пережить банкет, затеянный бароном по случаю победы. Макс убедился, что скорбь заказчика рейда по убитой дочери не так уж велика. На суровой планете к жизни и, соответственно, к ранней смерти относились просто. Законченные атеисты, креонцы верили в судьбу. Что ей предначертано, от того не убежишь. Тоже своего рода божество, но ему бессмысленно поклоняться или молиться, потому лучше не тратить время зря.
Поскольку барон оценил вклад Макса в общий успех, то посадил близко к себе, несколько раз заставив выпить до дна. Нисколько не делал скидки на разницу в массе тела, как минимум вдвое тяжелее землянина. Тот, не в силах противиться агрессивному гостеприимству, влил в себя чудовищное количество спиртного. Не сумел отказать.
Потом орал песню с Денеб-14, естественно — русскую народную (слова Соломона Фогельсона), отстукивая ритм ладонью по столешнице и не заморачиваясь переводом:
Пора в путь-дорогу,
Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём.
Над милым порогом
Качну серебряным тебе крылом…
Пускай судьба забросит нас далеко
Пускай!
Ты к сердцу только никого не допускай —
Следить буду строго:
Мне сверху видно всё — ты так и знай!
Потом ещё налили… И он очнулся в спальне Янис. Полуодетый.
Во рту — сушь и помойка. В голове — чугунный колокол, раскачиваемый шизанутым звонарём.
Погулял, бли-и-ин…
Около кушетки обнаружился тазик. Не пустой.
Хозяйка расхаживала по квартирке в лёгком домашнем халатике. Оценить её фигурку, слишком тонкую на взгляд ценителя форм, Макс был сейчас не в состоянии. Важнее было доползти до туалета и крана с водой.
Когда выбрался, Янис уже очистила тазик. Сунула в рот страдальцу пару таблеток и дала запить. Жуткие последствия перепоя не исчезли полностью, но чуть отступили.
— У нас с тобой… да? Или нет?
Он снова примостился на кушетку. Так мир казался устойчивее и не норовил раскачиваться.
— Размечтался! Когда тебя принесли, ты уже и хрюкать был не в состоянии. Постельный могун!
— Прости… А почему к тебе?
— Ближе. К тому же ты мне ещё две тысячи за долю в трофее не отдал.
— Сдох бы, забрала весь бостос… Ох, как мне плохо!
С лёгким ехидством на молочно-шоколадной рожице Янис распахнула халат и продемонстрировала пару небольших смуглых грудок с острыми сосками. Тут же убрала.
— Убедился? Ты и сейчас ни на что не способен, кроме как жаловаться.
— Проверим?
Он нашёл в себе силы подняться с кушетки, но тут же завалился обратно от лёгкого толчка в грудь.
— Отвянь, герой-любовник.
Янис напоила его настоем горьких трав. Через некоторое время заставила проглотить лёгкий завтрак. Признала, что её гость скоро будет готов если не для любви, то хотя бы самостоятельно добраться домой.
— У тебя неплохой опыт обращения с пьющими мужиками, — признал Макс, доедая последние ложки густой кашицы.
— Папа запил, когда мама пропала во льдах. Не нашли ни бостос, ни тело. Я мелкая была. Но ухаживала за ним. И товарищи его помогли, взял себя в руки.
— Ясно…
— Потом один мой друг. Собственно, первый настоящий мужчина у меня в постели. С ним хуже было. Подсел на вытяжку из мхов, что растут вокруг теплиц — в анклавах у излучателей энергии. Курил самокрутки, выпадал в осадок. Потом его охватывала жажда деятельности.
— Ты его выгнала?
— Куда там… Старалась, чтоб он при мне ловил приход. Хоть под надзором. Раз заставил сделать затяжки. Всё поплыло в туманную даль… Дрянь несусветная. Хотя поняла, как на неё подсаживаются. В общем, возвращались с Дальнего Севера. Парни говорят, начал вопить в эфир что-то несусветное. Мол, улетает с Криона. Дал газ, взмыл свечой вверх, да так и свалился на хвост. Даже не попытался выровняться. Бостос пробил лёд и ушёл в пучину.
— Неужели курнул прямо в полёте?
Янис задумчиво поправила короткие волосы.
— Вряд ли. Но, говорят, северный мох обладает странным отложенным эффектом. Вроде сутки или двое прошли, токсин полностью вывелся из организма. И тут — ба-бах! Отец едва меня не убил, узнав, что не сообщила ему о пристрастии Улоса.
«Виновант проклянто кокаино, стоп наркота, эфиро, хлороформ», — вспомнил Макс песню доктора Александрова[1], но петь не пытался, потому что хоть убей не представлял, как перевести «Хиз импотенто, Хиз енг висит дер вниз енд не стоит…» на язык Креона, и по-русски не очень. Тем более Янис его жестоко уличила: после тяжкого перепоя у самого «дер вниз и не стоит». Ну, почти.
Неужели он начал заражаться местным пофигизмом вперемешку с цинизмом? И душа покрывается корой? А ведь девушка ему душу приоткрыла, рассказав про смерть мамы и самоубийство бойфренда, но не вызвала ничего, кроме воспоминаний о глумливой песенке. Или, может, состояние «после вчерашнего» виновато.
— Янис! А ты сама была там, где из планеты бьют пучки энергии? Или возле теплообменников-охладителей?
— Видишь же: я — живая. Значит, не приближалась.
— Я слышал легенду, что где-то сохранились тайные ходы к бункерам управления охлаждающими установками. Разузнав, можно будет регулировать климат.
Конечно, он не ожидал от партнёрши подробной информации. Как минимум, девушка должна знать то, что считается общеизвестным на Крионе.
— Раньше целые бригады киборгов Герума высаживались, что-то пытались вынюхать. Но в высоких широтах их не любят, в анклавы не пускали. Отгоняли даже от теплообменников, где лютый мороз. В общем, насколько я в курсе, не нашли ничего и плюнули.
