– О, Харви, неужели ты не видишь, насколько неправедное это место? Все дается так легко, повсюду роскошь. Это настоящее коварство. Изощренный обман. Они делают людей зависимыми от сродственной связи, вводя ее в повседневную жизнь. Скоро никто не останется свободным. Они внедряют ген своим детям, даже не задумываясь, к чему это приведет. Они создают целое поколение проклятых.
Я не мог ей ответить, не мог найти слов. Господи, это же моя жена, а я не знаю, что ей сказать.
– Харви, пожалуйста, давай уедем. Через десять дней придет другой корабль. Мы можем вернуться на Землю.
– Я не могу, – тихо ответил я. – И ты это знаешь. Нечестно настаивать на отъезде. В любом случае Дельфийская компания меня выгонит. Мне почти пятьдесят, Джоселин. И что я буду делать, черт побери? Я не могу в таком возрасте снова начинать карьеру.
– Мне все равно! Я хочу уехать. Я очень жалею, что позволила тебе себя уговорить на этот переезд.
– О, вот это правильно, я виноват. Это моя вина, что дети будут жить в тропическом раю, где есть чистый воздух и свежая еда. Это моя вина, что они оказались в мире, где нет необходимости брать импульсный глушитель каждый раз, когда выходишь из дома, чтобы их не убили или изнасиловали. Моя вина, что они получат образование, недоступное нам на Земле. Моя вина, что они обретут шанс в этой жизни. И ты хочешь отнять все это только из-за своих глупых предрассудков. Что ж, не рассчитывай, что я поддержу тебя в стремлении к гордой нищете, Джоселин. Ты бежишь в этот клубок несчастий, который называешь миром. Я остаюсь в Эдене, и дети остаются со мной. Потому что я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть хорошим отцом, а это значит – постараюсь предоставить им все возможности, какие только здесь имеются.
Она прищурила глаза и посмотрела на меня в упор.
– Что еще? – выпалил я.
– Что это у тебя сзади, на шее?
Мой гнев разверзся черной пропастью.
– Пластырь, – невозмутимо ответил я. – Его наложили, потому что я сегодня получил имплант сродственной связи.
– Как ты мог? – Теперь Джоселин глядела на меня ничего не выражающим взглядом. – Как ты мог, Харви? После всего, что сделала для нас церковь?
– Я поступил так, потому что это моя работа.
– И мы уже ничего для тебя не значим?
– Вы для меня всё.
Джоселин покачала головой.
– Нет. Я больше не стану терпеть твою ложь. – Она бережно положила одежду на один из контейнеров. – Если захочешь поговорить, найдешь меня в церкви. Я буду молиться за всех нас.
Я даже не предполагал, что в Эдене есть церковь. Это казалось довольно странным, если учесть сложные отношения между биотопом и Ватиканом. С другой стороны, всегда надо помнить – на небе больше будет радости из-за одного раскаявшегося грешника.
Все-таки мне надо было сделать усилие и не быть таким резким.
Когда я вернулся в комнату Николетты, она плюхнулась на кровать.
– Вы поссорились, – произнесла она, не поднимая глаз.
Я присел на матрас рядом с ней. У меня хорошая дочка; возможно, не звезда экрана, но у нее хороший рост и стройная фигурка, личико сердечком и длинные каштановые волосы. В аркологии она имела большой успех у своих сверстников. Я очень горжусь ею. И не собираюсь позволить, чтобы она зачахла на Земле, когда в Эдене открываются такие возможности.
– Да, мы поссорились. Опять.
– Я не знала, что она так расстроится из-за шимпов.
– Эй, в том, что происходит между мной и твоей мамой, нет твоей вины. Я не хочу, чтобы ты винила в нашей ссоре себя.
Она громко шмыгнула носом, потом улыбнулась.
– Спасибо, папа.
– Пользуйся услугами шимпов повсюду здесь, но упаси тебя бог впускать их в дом.
– Хорошо. Папа, ты действительно поставил имплант?
– Да.
– А я могу это сделать? Офицер в ознакомительной беседе сказал, что без этого тут невозможно жить.
– Полагаю, он прав. Но не на этой неделе, ладно?
– Конечно, папа. Я думаю, сначала надо здесь осмотреться. Эден выглядит великолепно.
Я обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
– А где твой брат?
– Не знаю, ушел куда-то с парнями сразу после беседы.
– Хорошо. Когда он вернется, предупреди, чтобы не пускал сервиторов в дом.
Я оставил ее в спальне и вышел в гостиную. Кубик с записями Зиммелса все еще лежал в кармане куртки. Достав его, я вставил модуль в гнездо своего аппарата и просмотрел открывшееся меню. В нем числилось около полутора сотен имен, но Коррин Арберри среди них не было.
Довольный, что имеется хотя бы один сочувствующий союзник, я начал изучать лидеров революции.
Мой второй день начался с похорон Пенни Маокавиц. Мы вместе с Рольфом, надев черную форму, представляли местную полицию.
Церковь помещалась в простом треугольном здании из полированных алюминиевых опор с затемненными стеклами вместо стен. Я насчитал около двух сотен человек, пришедших на службу, и еще примерно восемь десятков остались бродить снаружи. Вместе с губернаторами и другими высокопоставленными представителями ООН и ЮКЭК я сел на переднюю скамью. Службу вел отец Кук, а отрывки из Библии читал Энтони Харвуд; естественно, из Книги Бытия. Энтони я уже знал из записей Зиммелса – еще один из ведущих активистов Бостона.
После отпевания мы покинули церковь и прошли несколько сотен метров до широкой поляны за пределами города. Фашоле Нокорд возглавлял процессию, держа в руках урну с прахом Пенни. Все умершие в Эдене обязательно кремируются; жители не хотят, чтобы тела разлагались в земле. Это слишком долгий процесс, а поскольку Эден еще растет, всегда есть вероятность, что останки могут выйти на поверхность вследствие перераспределения слоев почвы.
В середине поляны была вырыта небольшая яма. Петр Зернов, выйдя вперед, положил на дно большое угольно-черное семечко; на мой взгляд, оно выглядело как сморщенный плод конского каштана.
– Пенни всегда хотела умереть здесь, – громко заговорил он. – Я не знаю, что это
