— Приятно, — кивнул я, убирая ногу со ступеньки и слегка сжимая кончики пальцев её ладони, — будем знакомы.
— Моё место тут, — она кивнула на нижнюю полку, — пока не спим, там можно вдвоём сидя разместиться. Зайдешь?
Я заколебался. С одной стороны, уже настроился почитать публикации по последним открытиям из наследия искусственного интеллекта и набрал соответствующих распечаток в библиотеке. С другой… да чего уж там: Лиля была красива. От неё пахло девичьей свежестью, полной неясных, но очень волнующих обещаний.
— Я знаю, что ваш декан этого не одобряет, но я никому не скажу, — сказала она, подмигнув.
— Да при чём тут, — я почувствовал, что неудержимо краснею, — хотел вот почитать… — я кивнул на приготовленную папку с материалами.
— По объектам? — догадалась Лиля.
— Ага, — кивнул я.
В этот момент поезд тронулся. Вагон слегка качнуло, и я почувствовал, как Лиля прижалась ко мне всей грудью. У меня даже во рту пересохло.
— Ты в первый раз? — Спросила Лиля, игнорируя случившееся только что.
— Ч…что? — с запинкой переспросил я. Почему-то мне показалось, что она имеет ввиду что-то очень личное.
— На объект, — пояснила Лиля, — впервые едешь?
— А, — кивнул я, — да, впервые.
— А я бывала уже.
— Ого! Круто! И как тебе? — я устроился на сиденье. Почему-то она оставила мне место по ходу движения. Нас разделял совсем небольшой столик.
— Интересно. Очень. Хотя и страшновато, пожалуй, — ответила Лиля, — ты успел посмотреть, что по объектам в нашем регионе известно?
— Только самое общее, — я пожал плечами, — как раз по дороге собирался наверстать. А где ты была?
— На Волге, под Самарой, — улыбнулась Лиля.
— Не помню, что там за объект… — честно признался я.
— Про него мало кто знает. Официально предназначение не установлено, — вздохнула она и посмотрела в окно.
Москва активно отстраивалась, разрушенных домов почти не было и при желании легко представлялось, будто мы попали в прошлое, до Революции, и сейчас едем куда-то по своим дореволюционным делам…
— А не официальное? — я всё-таки решил ответить на её намёк. Она ведь не просто так использовала это слово «официально». Ей явно хотелось, чтобы разговор в этом направлении продолжался.
— А не официально, — она снова повернулась ко мне; её глаза сверкнули, — эта штуковина делала такие вещи, о которых наши предпочитают не говорить. Потому что, если задуматься о них, то становится не по себе.
— Ты говоришь загадками, — ответил я.
— Уверена, что там был один из пунктов приёма и анализа информации с орбитальных объектов, которые объединялись в особую сетевую конфигурацию, — сказала Лиля.
— Радиообсерватория? — предположил я.
Лиля удивлённо округлила глаза.
— А ты даже больше не дурак, чем я думала, — сказала она, — в смысле, для «башмака», конечно.
«Башмаками» нас, прикладных учёных, называли физики-теоретики. Никто не знал, почему, просто так сложилось и всё. Мы тоже пытались дать им подобное прозвище, и даже перепробовали кучу вариантов: «лунатики», «белоручки», «нули» и так далее — но ни один из них так и не прижился.
Я никак не ответил на колкость.
— Значит, он слушал космос? — вместо этого сказал я, — что ж, ничего удивительного. В конце концов, он ведь наше творение. Пускай и невольное. Наверно, что-то от людей ему всё же передалось.
Лиля ухмыльнулась.
— Ты так запросто рассуждаешь о концепциях, из-за нюансов которых доктора наук готовы вцепиться друг другу в бороды, — сказала она.
— Да было бы из-за чего цепляться, — я махнул рукой, — толку-то с этих знаний?
Лиля снова посмотрела в окно.
— Ну вот, скоро уже за городом будем… ты голодный? — вдруг спросила она.
Я неопределённо пожал плечами.
— Ну, так, — сказал я, — у меня есть с собой пара армейских сухпайков. Могу поделиться.
— Сухпайков? Армейских? — Лилия в притворном ужасе вытаращила глаза, — не-е-ет, не хочу верить, что твоё военное прошлое тебя испортило!
— А откуда ты знаешь про моё военное прошлое? — не удержался я.
— Во-первых, у тебя по глазам видно, — Лиля стрельнула в меня взглядом и полезла куда-то под своё сиденье, — а во-вторых все знают, что за контора за тебя впряглась при поступлении.
Это было неприятным сюрпризом. До сих пор подобные слухи до меня не доходили, да и ребята из контрразведки обещали всё сделать тихо…
— Да не напрягайся ты так, — улыбнулась Лиля, доставая пластиковые вакуумные контейнеры и расставляя их на столике, — на наших потоках вообще нет обычных ребят. Понимаешь? Вообще. Тут за каждого кто-то да впрягся. Физика вообще стала крайне популярной в прошлом году, улавливаешь?
Нет, мне определённо надо больше общаться с людьми. Огромная часть информации, как выясняется, проходила мимо.
— Почему? — спокойно спросил я.
— Почему-почему, — Лиля открыла первый контейнер. Крохотное помещение тут же заполнилось вкусным запахом печёной курицы, — вот, бабушка делала. Сама. Говорит, старая железнодорожная традиция — ещё её родители, то есть мои прадедушка с прабабушкой, брали такое с собой в поездки, когда она маленькой была. И все так делали.
— Крутая у тебя бабушка! — с воодушевлением сказал я, чувствуя, как рот наполняется слюной.
— Есть такое, — кивнула Лиля, — а насчёт физиков… ты декларацию Хромова смотрел?
— Ну… — ответил я.
— Баран Кигну, — ответила Лиля загадочной фразой.
— Что за баран? — насторожился я, чем вызвал у неё приступ искреннего веселья.
— Не баран, а баранки, — пояснила она, — это такая круглая штуковина, из муки делали. Мне бабушка рассказывала.
— А. Ясно, — соврал я.
— Так Хромова слышал, да? — сказала Лиля и открыла ещё один контейнер. Там было картофельное пюре и печёные овощи.
— Ну, слышал. Ты насчёт уколов? По мне так правильное решение. Полный запрет привёл бы к возникновению чёрного рынка, а там и до новой революции недалеко. А так — формально вроде бы у каждого есть шанс полететь в космос. Хотя на самом деле, конечно, нет.
— Почему нет? — Лиля подняла бровь.
— Ты же не думаешь всерьёз, что… — начал было я, но потом поглядел ей в глаза внимательнее.
Думает. Именно всерьёз. И не она одна, судя по всему.
— Вот как, значит… — ответил я, — но послушай, у нас не хватает многих критических технологий! Уже сейчас, даже на этапе эскизного проектирования это очевидно!
— В курсе, что бисоферу перепроектировали? — спросила Лиля, — после освоения синтеза, технологию которого создала эта штуковина?
— В курсе, — ответил я.
— Ну так, а подумай, сколько ещё всего закопано по объектам? Сейчас наука двигается быстрее, чем когда-либо, просто изучая наследие искусственного интеллекта.
— Думаешь, его хватит, наследия этого? — спросил я.
— И ещё сверху останется! — ответила Лиля, — Гордь, ты не был там… вот побываешь, увидишь своими глазами — и тоже по-другому на это всё смотреть будешь…
— Да там пустого много… — попытался возразить я, — тот же твой радиотелескоп — кому он пользу принёс, а? Если учёные до сих пор договориться не могут о том, был ли он, — я осклабился и поглядел на курицу. Очень уж аппетитно та пахла.
— Голодный всё-таки, — сказала Лиля довольным тоном, перехватив мой взгляд, — ты ешь давай, не стесняйся, — она достала одноразовые тарелки и приборы, — накладывай.
Я не заставил себя долго упрашивать. Домашняя еда для меня была настоящей роскошью.
— А что касается пользы… — Лиля вдруг понизила голос едва ли не до шёпота и приблизилась ко мне, — знаешь, думаю, то открытие специально замыливают. Я хотела на диплом подаваться — зарубили. Категорически. И намекнули, чтобы думать забыла, если не хочу неприятностей.
— Но… почему?.. — спросил я с набитым ртом, жуя курицу, которая оказалась обалденно вкусной.
— Потому что там есть кое-что, что знать общественности не обязательно… — продолжала шептать Лиля, — ты никогда не думал о том, как между собой общаются машины? — спросила она.
