По ходу того, как я отдалялся от города, небо постепенно прояснялось, и, наконец, яркое солнце залило всё вокруг. Под ногами скрипел песок уже без намёка на траву. Я остановился. Скрестив ноги под собой, я сел и обнаружил, что он горячий, но не жжёт и приятен на ощупь. Я долго смотрел на город, который с такого расстояния казался мне маленьким каменным островком среди раскинувшейся вокруг пустыни. Окружающая пустота действовала на меня успокаивающе, и я ощущал общую расслабленность. В голове лениво текли мысли. Это место казалось мне странным и завораживающим одновременно.
– Этот город некогда был частью древнего государства, – сказал некто, оказавшись рядом со мной.
Я слегка встрепенулся, но вскоре безмятежность снова одолела меня. Он сидел рядом на песке, и я постарался вглядеться в очертания его лица. На сей раз они были чётче, но всё равно неразличимы. Я снова возобновил созерцание зданий, поскольку от этого было больше проку.
– Красивые строения, – сказал я, лениво переводя взгляд от одной конструкции к другой.
Тёплый бриз трепал волосы, и постоянно менял своё направление. На душе был полный покой, не хотелось даже двигаться, как будто таким образом можно было остановить время.
– Что случилось с эти государством? – наконец спросил я.
– Его уничтожили войны, – последовал короткий ответ.
Я вздохнул, не то от сожаления, не то оттого, что за столько лет ничего не изменилось.
– Как давно это было?
– Порядка шестьсот тысяч лет тому назад, – медленно проговорил он и затем добавил, – Тогда ещё не было разделения между бенайтами и сардами.
Я ничего не знал о тех временах, да и мало кто мог с достоверностью что-либо утверждать о том периоде. Официально около тридцати тысяч лет тому назад сарды перестали существовать после полного разгрома со стороны Империи.
Я сонно моргнул.
– Как произошло это разделение? – спросил я, не очень надеясь услышать ответ.
Он несколько секунд, казалось, раздумывал, возможно, о том, с чего стоит начать, и затем ровным голосом заговорил:
– Когда-то существовало только само знание и единый подход. Однако со временем учение обрастало всё большим формализмом, что в итоге привело к возникновению различных течений. Из них только два самых ярких дошли до наших дней.
Он выдержал паузу, давая мне возможность обдумать свои слова.
– То есть сарды и бенайты когда-то были едины? – удивился я, – Но они так сильно отличаются.
Как и все остальные, я привык считать, что сарды всегда символизировали зло, а бенайты были им противовесом.
Я провёл рукой по тёплому песку, просеивая его между пальцами.
– Изначально, сарды ориентировались на применение учения в нашем материальном мире, в то время как бенайты использовали свои знания исключительно в духовных целях, без какой-либо выгоды на физическом плане, – беспристрастно констатировал он.
Снова повисла пауза, и до меня начал доходить смысл сказанного.
– И это всё? – изумлённо спросил я, – В этом все отличия?
– Да, – спокойно проговорил он.
Размышляя над его словами, я уже обе ладони погрузил в песок, ощущая необычную мягкость мелких как пыль частиц.
Почувствовав моё смятение, он продолжил.
– В наши дни бенайты ничем не отличаются от сардов, поскольку сейчас всё построено на том, чтобы извлечь максимальную практическую пользу из учения. Что же касается развития боевых навыков – когда-то это было последней каплей, породившей конфликт между сардами и бенайтами. Однако, как ты видишь, даже в этом бенайты теперь сподобились им.
Сжав руки в кулаки, я позволил песку вытечь.
– Как так получилось? Неужели сарды победили? – непонимающе посмотрел я на него.
– Нет, мир изменился, – терпеливо объяснил он, – В древности тонкая связь с вселенной ощущалась куда сильнее, чем сейчас, потому при желании можно было сосредоточиться исключительно на духовной составляющей. В наши дни, эта связь оказалась размытой, поэтому бенайтам волей-неволей пришлось перестроиться.
После небольшой паузы он добавил.
– Сардам, в отличие от бенайтов, не пришлось пересматривать свои убеждения, и постепенно оба течения стали проповедовать примерно одно и то же. Однако конфликт на этом не исчерпался, получив новое развитие на государственном уровне. Исторически сарды контролировали большинство секторов, не входящих в состав Империи, и в какой-то момент в ходе их экспансивного развития возник территориальный спор.
Я несколько секунд обдумывал сказанное, пересыпая горячий песок из одной ладони в другую. Я слегка наклонился вперёд, и ветер пытался забить свисающие волосы мне в глаза.
– Так значит та война, которая была тридцать тысяч лет назад, не была идеологической? – спросил я разочарованно.
– Нет, ведь к тому времени больше не было различий между бенайтами и сардами.
Это событие всегда представлялось в учебниках истории в некотором романтическом свете, в качестве борьбы добра со злом, а теперь выходило, что это мало чем отличалось от современной войны между Хайдоном и Империей.
– В таком случае, каким образом можно было отличить сарда от бенайта?
Я попытался отвести волосы назад, проведя рукавом по лбу и избегая попадания песка в глаза, но успеха так и не добился. Следующий порыв ветра снова вернул прядь волос на место.
– Отличие было чисто формальным, и несло в себе отпечаток лояльности той или иной стороне, – ответил он, – Например, сард, который решил бы связать свою судьбу с Империей, стал бы называться бенайтом, и наоборот.
Я заметил, как в очертаниях лица моего собеседника стала проявляться ухмылка, и он добавил.
– Это немного похоже на то, как хайдонские бенайты сейчас называются рэдонцами, чтобы подчеркнуть государственность.
Сравнение сардов с рэдонцами меня немного отрезвило, разогнав остатки сонливости.
– А кто ты? – спросил я, бросив косой взгляд в его сторону, – Откуда ты всё это знаешь?
Вначале я не исключал возможности, что это был какой-то давно умерший бенайт, который неизвестно по каким причинам снился мне снова и снова. Однако его знание конъюнктуры между Хайдоном и Империей заставило меня отказаться от этой версии.
Он немного помолчал, прежде чем ответить.
– Я долго изучал историю, и у меня была возможность познакомиться с древними источниками.
Его объяснение подтолкнуло меня сменить направление вопросов.
– Почему я не могу видеть твоего лица?
Я заметил его колебания, но затем он зафиксировал свой взгляд на мне. Наконец, детали его лица начали проясняться, но сформировавшийся облик был мне незнаком.
