А девушка?!
Ростислав попытался вскочить с кресла, привычным движением отщелкнув ремни безопасности, но дополнительная блокировка уже сработала. Сейчас эту дуреху швырнет головой в потолок…
Вскинув руку и перехватив управление, Родников попытался повернуть манипулятор так, чтобы после торможения «Деметры» — а вместе с нею и катера — девушку бросило вперед, к пилотскому креслу. Но не успел.
Волной нахлынула невесомость. Пассажиры инстинктивно вцепились в подлокотники. Девушку бросило вперед-вверх, и это было хуже всего, потому что…
Сидевший на переднем сиденье «папенькин сынок», немыслимо извернувшись и почти выскочив из-под ремней безопасности, ухватил девушку за ногу, притянул к себе. И вовремя: мгновенная перегрузка, медленный выход на нормальное ускорение…
Дура, обыкновенная красивая дура! И надо же было нарваться на такую… А система безопасности катера всего лишь foolproof, то есть рассчитана на дурака, а не на красивую дуру!
Родников, передав манипулятор Метру, разблокировал свои ремни безопасности, помог девушке подняться с колен ее спасителя. Девушка смущенно одернула короткую юбку.
Ножки у нее — тоже на загляденье. А ведь испугался он не просто за одну из экскурсанток, а именно за эту красивую дуреху.
— Пожалуйста, вернитесь на свое место и не вставайте до конца экскурсии! — строго сказал пилот нарушительнице, подводя ее к креслу в четвертом ряду.
— Благодарю вас! — с достоинством кивнул ее спутник. — И особенно вас, молодой человек; — повернулся он к спасителю своей подруги. — К сожалению, этот дурацкий пояс не позволил мне самому…
Но Родникову некогда было выслушивать его оправдания.
— Метр, заканчивай экскурсию по варианту «нештатная ситуация», — тихо приказал он истеллекту, поспешно вернувшись к своему креслу. — Ремни безопасности в четвертом ряду неисправны, мы не имеем права продолжать.
— Надеюсь, многоуважаемые дамы и господа, вы вдоволь налюбовались величественной картиной, открывающейся из иллюминаторов нашего катера, и даже испытали маленькое приключение, благополучно — а иначе и не могло быть — закончившееся. А теперь мы… — с восторженным придыханием начал Метр комментировать каждый момент завершающей фазы экскурсии и не умолкнул до тех пор, пока последний экскурсант — тот самый, которого Ростислав ошибочно посчитал «папенькиным сынком», — не покинул пришвартованный к стыковочному узлу катер.
О Джеффери Раисе, который, возможно, проводил негласную инспекцию, Ростислав вспомнил уже после того, как тот, с каким-то пакетом в руках, скрылся в шлюзовой камере. Но инспекция совершенно перестала интересовать пилота-спасателя. Будет эта экскурсия последней или нет — велика ли разница? Две-три сотни прибавки к жалованию, и только. Появились вопросы поважнее.
Ростислав подошел к неисправному креслу в четвертом ряду, потянул за пряжку, ощутил упругость ремней безопасности. С этой стороны все было в порядке. Но вот ответная часть… Второй пластинки — проушины — нигде не было. Ростислав даже заглянул под кресло. Не могла же она бесследно исчезнуть?
Не могла. Под креслом блестели металлические обломки — явно остатки этой самой проушины. Ростислав собрал с полдюжины металлических фрагментов, сунул в нагрудный карман комбинезона. Будет над чем поломать голову борт-инженеру. А вот над этим… Над этим должен поломать голову он сам.
Родников сел в кресло первого ряда, защелкнул широкие эластичные ремни.
Значит, девушка стояла там и летела сюда. Чтобы ухватить ее за голень, сидевший в этом кресле парень должен был подняться почти в полный рост, вот так…
Подняться в полный рост ремни безопасности, разумеется, не дали. И даже привстать они позволяли — ну совсем чуть-чуть! А как же парень?
Ростислав перестал дергаться под широкими лентами, покрепче уперся ногами в пол, сгруппировался.
Ну… Ррраз!
Результат заметно улучшился. Ремни безопасности, конечно, швырнули его обратно в кресло, но поднялся он явно выше — почти до половины того, что необходимо было, дабы ухватить улетающую девушку за длинную стройную ножку.
И как это понимать? А очень просто. Порыв «папенькиного сынка» был столь стремительным, что ремни безопасности не успели сработать. У него не успели, а у пилота-спасателя вполне успевают. Хотя Ростислав космодесантник, а «сынок» кто?
А «сынок» — кто?
Ну что же, пора вылезать. Как хорошо, что у Дэва много денег и я могу позволить себе ванну чуть не каждый день. Он, правда, не совсем доволен этим, но понимает: мое тело — наше общее оружие. А оружие, как известно, следует держать в чистоте и порядке, чтобы оно в любой момент могло выстрелить.
Теперь тщательно вытереться чудесным махровым полотенцем. Вначале руки, потом плечи, грудь… Самое опасное — бедра. Они предательски ждут прикосновения полотенца и молят, чтобы оно двигалось выше, выше… Словно вспоминают, как целовал их тот высокий сильный парень. А я, задыхаясь и теряя голову, кричала: «Люблю! Люблю!» Еще бы… Это было так романтично… Мне тогда еще и пятнадцати не было. Как Джульетте. Только-только целоваться научилась. Мой мальчик меня провожал, и я все ждала, когда же он начнет. А тут трое… Мальчик, мой милый мальчик попытался меня защитить. Но почти сразу упал. Я закричала. На крик прибежал этот, высокий и сильный. Тех троих он буквально разметал. Мы вместе отвели моего мальчика домой — он после этого неделю в больнице пролежал, — и наш спаситель проводил меня. Конечно, мы долго целовались у подъезда, а через пару дней Янис — именно так звали моего спасителя — позвал меня смотреть фильм для взрослых. У нас с мамой кингол-холла не было; естественно, я согласилась. Где-то на середине фильма Янис предложил мне поиграть в «попугайчики». Я наотрез отказалась. Тогда он начал целовать меня. Вначале губы, потом шею, грудь. Я даже не заметила, когда он расстегнул блузку. А Янис все повторял: «Ты смотри, смотри в окно… Там сейчас такой момент будет…» Я, как дура, и смотрела, пока не оказалась совсем голой. Как вот теперь…
Кажется, шаги. Это Дэв. Дверь в ванную приоткрыта. Не нужно, чтобы он видел меня в наряде Евы. Быстренько, сорочку. Не забыть распустить волосы. И разбросать их по плечам, вот так. И вот так. Ну что, хороша? Хороша. Можно выходить.
Дэв чем-то озабочен. Склонился над табулой и совсем не замечает меня. В изомере табулы — какая-то схема. Наверное, это наша «Деметра». Ну и пусть себе смотрит. А я сейчас нырну в прохладу простыней — и спать, спать… Каюта-люкс называется: только спаленка и гостиная, больше похожая на прихожую, да крохотный санузел с сидячей ванной. Но переселенцы, в третьем классе — они вообще в ужасных условиях живут. В одной комнатушке все вместе, и ванны нет. Зато — дешево, чтобы любая семья могла себе позволить. На Спутниках им будет хорошо. На всех рекламных плакатах нарисовано: молодая красивая женщина с двумя очаровательными малышами, на заднем плане, у входа в дом, — их мужественный отец. Над головами переселенцев — голубое небо с легкими пушистыми облаками, поверх которых надпись: «Мы наконец-то обрели свой дом!» Или: «Добро пожаловать к нам на Европу!» Интересно, как там у них на самом деле. Если они действительно так счастливы — может, и освобождать никого не надо? Пусть себе переселяются. Но Дэв говорит, что на Спутниках все совсем иначе. Это туда билет дешевый, а обратно… Формально он стоит столько же, но на самом деле все деньги переселенцев уходят на еду, поддержание в порядке Куполов да на особую одежду, обувь и мебель, с помощью которых компенсируется недостаточная сила тяжести. Никто не возвращается со Спутников не потому, что нет желающих, а потому, что никто не может. И работают они там — до десятого пота, по десять часов в сутки то есть. Как проклятые работают. Все-таки зря я усомнилась в Учении. Лучше никакой жизни, чем такая. Впрочем, скоро сама все увижу. Если только нас пустят в одно из поселений. Вроде бы, во избежание кривотолков, Космических Путешественников в поселения не пускают. Но это все слухи, а они редко подтверждаются. Вот и про экскурсию сколько болтали: захватывающе, неповторимо, великолепно! Но единственное, что было по-настоящему интересно, — это мое маленькое путешествие к пилотскому креслу. Дэв сам попросил: «Постарайся обратить на себя его внимание». Ну, я и обратила. Сам попросил, сам потом рассердился. Я же не виновата, что пилот оказался таким молодым и симпатичным. И потом, Дэв не сказал конкретно, как я должна «обратить», вот и пришлось импровизировать. А этот, второй, тоже ничего. Мускулы — прямо стальные. Интересно, понравилась я ему? Думаю, да. Наверное, скоро Дэв велит освободить его. Я уже не раз замечала: стоит мне на кого-нибудь взглянуть с интересом, как тут же оказывается, что это заблудший, единственный приемлемый выход для которого — освобождение. Освобождение — дело святое, но вначале я этого не понимала и очень жалела освобожденных. Дэв каждый раз сердился и заставлял повторять слова Учения. Но постепенно я привыкла и теперь даже радуюсь за тех, кого спасла. И этого, мускулистого, я освобожу с радостью.
