ее страдания.
— А ты сам? - вдруг спросил Лошадкин.
— Мне все равно, - ответил Трорг, глядя в пол.
Но ему было не все равно, Лошадкин это ясно видел и раньше. Что-то еще оставалось в Трорге, мелькало любопытство, вспыхивала жажда жизни. Проблески эмоций, словно черепаха высовывала голову из панциря равнодушия и тут же пряталась в него, пытаясь выжить. Или не страдать? Тоже своего рода защитный механизм, может даже не совсем добровольный.
Ненависть к землянам у Маргуда, маниакальная депрессия у Хлои, равнодушие у Трорга - словно в плену у пиратов выжили только те, кто сошел с ума тем или иным образом. Оправдано ли было экономически их содержание здесь? Сомнительно, но посмотрев на пиратов, Лошадкин уже успел убедиться, что зачастую целесообразностью и разумом там и не пахло. Могли ли невольники помочь Михаилу в его задаче? Возможно, но опять очень сомнительно.
Бросить их равнодушно на произвол судьбы, но что на это сказала бы Таня?
— Мое тело адаптируется и выживает, - вдруг добавил Трорг, - а я ему не мешаю. Однажды оно не справится и тогда я тоже не буду ему мешать, ясно?
— Более чем, - кивнул Михаил.
Корабль вдруг вздрогнул, задрожал мелко, словно опять "прыгло" пыталось выйти из строя и заработал уже тихо. Похоже, пиратам удалось найти и установить замену, без его помощи, подумал Лошадкин, испытывая нечто новое. Не обиду, что справились без него... разочарование, что не удалось блеснуть мощью "электрика", пусть и с помощью манопы? Что-то такое.
Пугающий симптом, отметил Михаил, словно ему хотелось подружиться с пиратами и помогать им. Рационализация Стокгольмского синдрома или что-то в этом духе. Не сумев убить пиратов сразу и ударившись в выживание и прочее психологическое бла-бла-бла. История с сектой "Добрый мир" ясно намекала Лошадкину, что по этой части у него слабина.
— Полетели, - заметил Трорг.
— А куда?
— В вольное пограничье, куда же еще?
— А галактический код? - жадно спросил Михаил.
Самоназвания планет и рас, цивилизаций могли быть какими угодно, и отличаться в разных уголках галактики. Но для навигации и взаимодействия все равно требовалась некая единая база, словно дорожные знаки времен прошлой жизни Лошадкина. Нечто унифицированное и понятное повсюду, без электронных помощников и баз. Каждая планета и система получали свой уникальный код, и по нему манопа смогла бы сказать, далеко они от Земли или нет.
Трорг лишь пожал плечами.
— Ладно, - вздохнул Михаил. - Так что там с ысынгунами?
Все равно им было нечем заняться в полете, разве что глазеть друг на дружку и болтать. Хитрый ход, вдруг подумал Михаил, пиши разговоры круглые сутки, невольники сами все выдадут, не смогут же они договориться без слов? А по одиночке, не сговорившись, бунта не устроить. Ему все еще оставался непонятен смысл и целесообразность такого "космического рабства", но Михаил уже успел убедиться, что в целом не слишком разбирается в жизни галактики.
— Ысынгуны, они из сильных, - ответил Трорг. - Так называют те цивилизации, что энергетически богаты, распространились по массе систем и независимы. Как правило, они сами овладели в какой-то момент секретами энергония, не просто вышли в космос, но еще и не дали подняться другим.
— За счет превосходства в энергии и технологиях?
— Да.
— Так они подавляют и эксплуатируют другие цивилизации?
Все это не сходилось с "вольной галактикой" и информацией, полученной на Земле, но кто знает? Возможно, что и рабство у пиратов было лишь отголоском общих космических порядков?
— В каком-то смысле, - безразлично ответил Трорг, глядя в стену. - Они прилетают колонизировать систему, находят там цивилизацию. Вступают в контакт, новые живые летают на их кораблях, покупают у них запчасти и энергоний, пользуются их технологиями, не понимая сути. Живые расселяются по другим планетам своей системы, уступают часть Сильным, может начинают осваивать соседние системы, без разницы. Они пользуются чужой техникой и энергонием, и зависят от них.
— При этом уступая в уровнях развития техники, поэтому они слабые, понятно, - отозвался Лошадкин. - Но разве не пытаются они развивать свою технику, искать свой энергоний?
— Пытаются. У кого-то получается, у кого-то нет. Сильные обычно не держат кого-то специально, просто действуют, как хотят, на то они и сильные. Пытающимся освободиться от них, приходится нелегко, нужно и свое развить, и от чужого избавиться и не дать соседям себя съесть, если возникают какие-то конфликты.
— А что, сильные и это регулируют?
— Неофициально. Просто если двое начнут войну и заденут интересы Сильных, те вмешаются и прихлопнут обоих, поэтому все предпочитают вначале спросить разрешения. Но если система пытается шагать своим путем, то Сильные уже как бы и не защищают их и не вмешаются.
— Неофициально, - добавил Михаил.
— Да. Возникают сферы влияния разных сильных цивилизаций, они переплетаются, но чаще всего не смешиваются. Есть те, кто живет без них, есть те, кто живет за пределами их сфер влияния. Обычно такие системы и называют вольным пограничьем.
— Дикий запад, - пробормотал Лошадкин, наконец уловив суть.
— Что?
— Да так, вспомнилось из истории моей планеты. Ысынгуны, стало быть, Сильные, понятно, но почему тогда у (он посмотрел на Маргуда) претензии к Земле?
— Потому что Земля, - Трорг замолчал.
То ли обдумывал слова, то ли сдерживал ругательства.
— Ысынгуны не просто Сильные, - вдруг сменил он тему, - они пожирают всех и вся на своем пути и даже не пытаются с кем-то дружить. Управляющий ими разум швыряет орды ысынгунов в атаку и те нападают и берут, что хотят. Если им дают отпор - они возвращаются и снова нападают, если не дают, пожирают все вокруг и забирают добычу. Только другие Сильные могли дать им отпор, и это еще одна причина, почему слабые держатся за них. Приятно жить на воле в пограничье, но в любой момент из гиперпространства могут появиться биокорабли ысынгунов, которые хлынут потоком в систему и сожрут там все.
— Они нападали и на Землю, - припомнил Лошадкин.
— Им никто не указ и у них нет запретных целей. Если им нужно, они нападают и на сильных. Формально, вольное пограничье, куда мы летим, находится в сфере влияния Дитрана, но по факту, они там сами по себе. Земля вышла в галактику лишь недавно, но с ходу заявила о себе, как о Сильных, такого не было с тех времен, когда нечто
