Билл Болдуин - Галактический конвой

Однако все внимание Брима было приковано к каплевидному остову звездолета, почти полностью скрытому паутиной строительных коммуникаций: Кораблю Имперского Флота (К.И.Ф.) ЦЛ-921 «Непокорный» — первому представителю совершенно нового класса легких крейсеров. Звездолет оказался новым почти во всех отношениях — и, следовательно, подверженным целому букету детских заболеваний. Утренний инцидент с волноводом, несмотря на свою серьезность, был всего лишь одним из бесконечного ряда ему подобных (первый произошел еще во время закладки киля). Короче, при всех преимуществах, что обещал новый корабль в будущем, жизнь свою он начинал болезненным и капризным ребенком.

Размышляя подобным образом, Брим невольно подслушивал беседу Урсиса с лейтенантом Ксерксом О. Флинном — старшим медиком К.И.Ф. «Непокорный». Медик был хлипковат и лыс, но его веснушчатое лицо светилось живой улыбкой.

— А не кажется ли вам, Николае Януарьевич, — говорил он, — что нашему старшему рулевому не терпится обратно в космос? Дня еще не прошло, чтобы он не завалился сюда приглядеть за строительством?

— Право, доктор, — отвечал медведь, — им двигает простое и хорошо понятное всем стремление — хоть голыми руками разделаться с Темной Лигой. Как говорят на Родных Планетах, когда гора танцует с ледяными девами, даже холодный ветер боится выть в дымоходе. — Он широко улыбнулся. — Мне кажется, что человек, весь день не вылезающий из тренажера, способен на все.

Брим повернулся к своим старым друзьям по израненному в боях К.И.Ф. «Свирепый» коммандера Регулы Коллингсвуд.

— Вы оба правы, — заявил он. — Я почти все время провожу, летая в «Ящике». Но я уверен, не мне одному хочется вернуться в космос — и на войну. Ну например, мне знаком один медведь с Содески, который почти все СВОЕ свободное время проводит, проверяя чертежи звездолета, — так вот, в голове у него то же самое. И потом, вам прекрасно известно — одному на этой проклятой башне чертовски тоскливо. — Брим усмехнулся. — Насколько я знаю, это место уже чуть не официально прозвали «Гнездом Непокорного».

— Верно, — признался Флинн. — Будь у меня выбор, я бы предпочел зону боевых действий: там я по крайней мере могу внести свою посильную лепту в войну, исцеляя кое-что посерьезнее тяжелых похмелий. — Он с досадой покачал головой. — Похоже, с последними мне придется иметь дело все время, пока эти чертовы гражданские не достроят корабль.

Урсис рассмеялся, набивая свою трубку-земпа хоггапойей.

— Ты недооцениваешь свою нынешнюю роль в войне, дорогой доктор, — заверил он, утрамбовывая вонючее зелье длинным когтем. — В такой дыре, как Элеандор, похмелье — святое дело. Особенно когда алкоголь остается единственным развлечением. — Медведь выпустил из трубки клуб едкого дыма. — Ничего, скоро руки у, тебя будут по локоть в крови.

— Поэтому я и пью, — вздохнул Флинн, сморщив нос, когда дым хоггапойи коснулся его лица. — И кстати, похмелья я имел в виду не чьи-то, а собственные.

Брим перестал прислушиваться к их болтовне и снова переключил внимание на верфь. Наверное, в тысячный раз он окинул взглядом прогнутую верхнюю палубу «Непокорного», плавно изгибавшуюся от остроконечного носа, вздымаясь к башне КА'ППА-связи в тридцати иралах от четырех дюз главного хода в скругленной корме. До ужаса больше старого доброго «Свирепого» — размеры нового-судна просто пугали Брима, напоминая о новых обязанностях старшего рулевого. Прямо за носовой швартовой башенкой бригада рабочих деловито тащила из одного клюза в другой толстенный жгут разноцветных кабелей. Чуть дальше двое контролеров сверяли детали корпуса с кипой чертежей. Там и здесь на фоне светлого металла обшивки вспыхивали ярко-синие пятна сварки, а верхние палубы были сплошь завалены катушками кабелей и прочим строительным хламом. Насколько Брим понял, основная цель утренних хлопот состояла в подготовке к монтажу двух верхних орудийных башен. Морщась от едкого дыма хоггапойи, Брим следил за тем, как желтый тягач медленно волочит за собой огромное опорное кольцо. Две бортовые башни были смонтированы за мостиком уже неделю назад; недоставало только спаренных 152-миллиираловых разлагателей. О последней башне (одноствольная 152-миллиираловая установка) напоминало пока только круглое отверстие в металлической обшивке перед ажурным остовом мостика.

Неожиданно к двум голосам на галерее присоединился третий. Строгий, безукоризненно выдержанный, он мог принадлежать только одному человеку — коммандеру Регуле Коллингсвуд, капитану «Непокорного». Это была впечатляющая женщина: высокая, складная, с длинным патрицианским носом и мягкими каштановыми волосами, выбивавшимися из-под остроконечной офицерской фуражки. Великолепный боевой командир, она в любой ситуации оставалась женщиной, да еще какой! В космофлотах Кабул Анака ее считали опасным противником, и за голову ее уже не первый год была назначена награда; впрочем, последнее обстоятельство ей только льстило. Брим и остальные поспешно отдали честь.

— Я так и знала, что найду вас троих именно здесь, — произнесла Коллингсвуд с усталой улыбкой. — Мне тоже ужасно хочется поскорее выбраться обратно в открытый космос. Особенно с тех пор, как я все время провожу, изучая перепутанные судовые потроха. — Она поморщилась, покосившись на зажатую под мышкой пухлую папку чертежей. — Или улаживая конфликты с начальством верфи, — недовольно добавила она, смерив хмурым взглядом сначала Брима, а потом и Урсиса. — Вселенной ради, что вы сделали с главным инженером? Говорят, он залил слезами весь чертежный стол и бормотал что-то нечленораздельное насчет молний, медведей и КАРЕСКРИЙЦЕВ, Вилф Анзор Брим!

Брим с Урсисом заговорили разом, но Коллингсвуд прервала их жестом изящной руки с безукоризненно наманикюренными ногтями.

— Не беспокойтесь оба. В конце концов именно они поставили волновод вверх ногами — черт, да они тут, на верфи, были просто счастливы, когда я пообещала не поднимать шума в Адмиралтействе.

— Мы… гм… обратили на это внимание инженера, — пробормотал Брим. — Вот именно, — подхватил Урсис. — Он просто испытывает некоторые затруднения, путая свои чертежи с реальностью.

Коллингсвуд прищурила один глаз, сморщила нос и ткнула в медведя обличающим перстом.

— Совершенно верно! — вскричала она. — Вы оказали ему любезность, объяснив, как с этим лучше справиться! И его слезы были слезами благодарности. А мы-то думали, в чем здесь дело! — Она покачала головой, потом хихикнула. — Так или иначе, я надеюсь, что, несмотря на героическую борьбу с гражданскими крысами по эту сторону фронта, у вас останется хоть немного сил для наших врагов из Лиги.