Раньше он часто подумывал, не уйти ли отсюда, хотя не знал никакого ремесла и не был уверен, что в мире найдется место, где купят, пусть за гроши, его немалую, но грубую силу, лишенную профессиональных навыков. У Криса не было матери, но любовь и привязанность друг к другу часто поддерживали его семью, когда нечего было есть, кроме поджаренной лепешки и зеленых помидоров, и нечем было согреться в рождественский снегопад, разве что свернуться вместе с малышами под грудой старых лохмотьев, которые они называли одеждой. Хорошо или плохо, но Крис сохранил верность всему этому, такую те упрямую и самозабвенную, какая всегда была свойственна Бобу. На всей обезлюдевшей Земле не было места, которому он был бы предан больше, и места, которое могло бы большим на эту преданность ответить — и Крис, от природы веселый и спокойный, перестал мечтать о побеге. В мире, где отец, доктор экономических наук, не смог найти ни применения своим знаниям, ни учеников; где грошовая работа отнимала силы, не принося денег и не оставляя времени даже на то, чтобы ухаживать за могилой жены, — какие надежды могли питать от сыновья? Будущее девочек виделось еще более мрачным.
Кочующие города представляли собой не лучший выход. Слишком часто Крису доводилось читать, что блуждание среди звезд оказывалось лишь другим видом полуголодного существования, которое вдобавок отнимало голубое небо, чахлый лес и жалкий, но собственный клочок земли, где можно растить репу. Иначе, почему почти ни одному городу, из всех когда-либо покинувших Землю, не удалось вернуться домой? Правда, Питтсбург нашел свою удачу на Марсе — но что это за удача, если всю жизнь нужно торчать в городе, за пределами которого нет ничего, кроме пустыни цвета охры, без воздуха, где человек превращается в ледышку через несколько минут после захода крошечного солнца. Рано или поздно, говорил отец, Питтсбургу, как всем другим городам, тоже придется покинуть солнечную систему — но на этот раз не потому, что кончатся железо и кислород, а потому, что на Земле останется слишком мало людей, способных покупать сталь. Их и так уже осталось слишком мало, чтобы Питтсбургу имело смысл возвращаться в некогда процветавший, образованный реками треугольник, покинутый им тридцать лет назад; богатства в Питтсбурге хватало, но что-либо купить на Земле, даже самое необходимое, становилось все труднее. Похоже, кочующие города оказались тупиком.
Тем не менее, Крис сидел на насыпи и наблюдал. Происходило нечто, в то время, как жизнь Криса была угнетающе однообразна. Если он и завидовал решению города покинуть эту долину, то этой зависти не осознавал.
Резкий шорох заставил его обернуться. Из кустов на противоположной стороне насыпи торчала собачья голова в странном венке из красных лилий; создавалось впечатление, будто она подана на блюде. Крис улыбнулся.
— Привет, Келли. Пчел ищешь?
Пес фыркнул и затрусил к Крису с дурацки гордым видом — он, видимо, действительно гордился собой. Обычно Келли не мог отыскать ничего, даже дороги домой. Боб, его официальный хозяин, говорил, что Келли — это помесь керри-терьера и колли, отсюда и имя. Но Крису никогда не доводилось видеть чистого образчика ни одной из этих пород, а на их изображения в книжках Келли не походил вовсе. По правде говоря, больше всего он напоминал лохматую дворняжку — каковой и был на самом деле.
— Ну, как твое мнение, красавчик? Думаешь, им удастся оторвать эту штуку от земли?
Келли принял вид пса, пытающегося думать, изобразил страдание, дважды вильнул хвостом, гавкнул на бабочку и сел, часто дыша раскрытой пастью. Он явно считал, что принадлежит Крису: иллюзия, которой у Боба хватало ума не противостоять. Объяснять Келли что-либо столь абстрактное было делом: а) долгим и сложным, и б) в любом случае абсолютно безнадежным. Келли отрабатывал свое содержание — ловил кроликов. Это компенсировало канитель с ним, когда ему доводилось поохотиться на дикобраза; так что всем в семье, кроме Криса, было безразлично, кого пес считает своим хозяином.
Наконец, вокруг палимого солнцем города началось какое-то движение. Небольшие группы людей, которые с такого расстояния были бы почти неразличимы, если бы не их ярко-желтые каски рабочих-сталелитейщиков, обходили город по периметру. На этот счет, наверняка, есть какой-то закон, подумал Крис. И наверняка, это последний земной закон, который Скрэнтон будет _о_б_я_з_а_н_ соблюдать.
Патруль, без сомнения, искал зевак, которые могли находиться в опасной близости от города.
Крис представлял себе это так ярко, что на мгновение ему показалось, будто он слышит голоса. И тут он с испугом сообразил, что это ему не мерещится. Ярко блеснули желтые каски, и он увидел патрульную группу, которая, пробравшись сквозь скопление лачуг у основания насыпи, направлялась в его сторону.
С предусмотрительностью профессионального браконьера Крис метнулся в кусты по другую сторону насыпи. Там он не только укрылся от глаз патруля, но сам уже не мог его видеть, однако слышал все отчетливо.
— … никого в этих хибарах. По мне, это пустая трата времени.
— Босс велел посмотреть, мы и смотрим, вот и все. Лично я считаю, что нужно было ехать в Никсонвиль.
— К тамошним бродягам? Да они чуют работу за десять миль. Люди на этом краю города привыкли работу _и_с_к_а_т_ь_. Правда, ее тут никогда не было.
Крис осторожно раздвинул кусты и выглянул наружу. Патруль по-прежнему был ему не виден, но с противоположной стороны, шагая по старой насыпи, приближалась еще одна группа людей. Крис поспешно отпустил кусты, и они сомкнулись. Он пожалел, что не забрался выше но холму, теперь же было слишком поздно. Новый патруль находился достаточно близко, чтобы услышать шорох, а если бы Крис двинулся с места, то его наверняка бы заметили.
Снизу из долины донеслось легкое гудение, похожее на жужжание пчел, но намного слабее и ниже. Ничего подобного Крис раньше не слышал, но у него не возникло сомнений относительно происхождения этою звука: шла настройка спиндиззи-генератора Скрэнтона. Неужели ему придется просидеть в кустах и не увидеть взлета? Но, впрочем, — город не взлетит, пока не вернутся все патрули.
Голоса приблизились, и Колли, лежащий подле Криса, тихо зарычал. Мальчик, не осмеливаясь произнести ни слова, схватил пса за загривок и слегка встряхнул. Келли замолк, но все мышцы его напряглись.
— Эй! Смотри-ка, кто тут!
Крис застыл неподвижно, как кролик, почуявший лису; но тут же раздался другой голос.
— Проваливайте, ребята. Это мой дом. Ваши дела меня не касаются.
— Что? Ты не слышал, что к сегодняшнему полудню велено убраться из долины? Даже у тебя на двери висит соответствующий плакат. Ты что, Джек, читать не умеешь, а?
