под конец смены. Залпом опрокинув в себя обжигающую горло жидкость, Семён откинулся на спинку кресла, отдавшись внутренним наблюдениям за распространением живительного тепла от желудка и далее по всему телу.
– Простите великодушно, – не громко прозвучало у него за спиной. – Не подскажите, как пройти в Рим?
– Все дороги ведут в Рим! – ответил он.
– Премного благодарен.
– Не за что, – махнул рукой Семён.
Махнул и обернулся, только теперь сообразив, что голос никак не мог принадлежать его товарищу Сейки. Да и зачем тому искать путь в Вечный город? Он ещё успел заметить невысокого коренастого мужчину в сандалиях, с голым торсом и кожаной юбочке, опоясанного коротким широким мечом. Спустя мгновение тот, по-видимому, не встречая никакого сопротивления, вошёл в стену и исчез.
«У всех есть какая-то цель, – с тоской подумал Семен, вернувшись к созерцанию пустых экранов. – Лягушка ищет справедливости, а гладиатор – путь к славе. И только я без всякого смысла болтаюсь в десятке парсеков от дома в этой консервной банке».
– Каково моё предназначение? – спросил он сам себя вслух. – Неужели я пригоден, лишь выслушивать жалобы земноводных и указывать путь к арене бойцам смешанных единоборств? Это ли мой потолок?
– Ты проверил, что там с потолком?
Из жилого отсека выглянул японец очевидно завершивший упражняться в ходьбе. С его шеи на грудь свисало мокрое полотенце.
Чем дольше продолжалась их смена на станции, тем больше Семён завидовал своему напарнику. Философия его народа позволяет человеку гармонизировать внутренний и окружающий миры, научиться достойно переживать трудности и радоваться самым простым вещам. Преодолел Сейки свои ежедневные десять миль на тренажёре, принял душ и почти счастлив. А теперь проглотит кусок жареной рыбы и горстку варёного риса и будет счастлив совершенно!
– Так ты проверил? – повторил японец свой вопрос.
Семён, хоть убей, не помнил ничего связанного с необходимостью какой-либо проверки. Тем более – потолка.
– А что с ним не так?
Сейки хорошо изучил человека, с которым приходилось делить вахту. Поэтому, не тратя даром времени на выговор напарнику за его патологическую забывчивость, необязательность и лень он просто показал рукой в дальний угол. Посмотрев в указанном направлении, Семён увидел какое-то тёмное пятно на потолке, частью затронувшее и стену.
– Я заметил его уже в конце смены, – сообщил Сейки. – Записал в журнал и попросил тебя посмотреть.
Он вполне мог добавить: «тебе всё равно заняться нечем». Однако врождённая вежливость заставила его промолчать.
– Похоже на плесень, – предположил Семен, так и не поднявшись с кресла. – Можно соскоблить. Но лучше прожарить газовой горелкой. Жалко только пластик может слегка подплавиться.
– Станция стерильна. Откуда здесь взяться плесени?
«А откуда здесь взяться лягушке?» – подумал Семён.
– Ладно, посмотрю.
В узких глазах японца невозможно было прочесть мысли роившиеся в его голове. Вот уже почти девять месяцев ему приходилось терпеть не только богатырский храп, но и неимоверную лень напарника. Ничего больше не сказав, он удалился.
«Беспокоиться из-за какого-то пятнышка – ещё не хватало! Заступит на дежурство пусть сам с ним и разбирается», – решил Семён.
Немного поерзав, он поудобнее устроился в кресле, и хотел было вновь отдаться тягучему течению своих рассуждений о несправедливости миропорядка, как его опять отвлекли.
– Аве Цезарь!
Послышался глухой удар, и звук, будто кто-то сильно встряхнул связку металлических пластин.
Общаться, находясь к гостю спиной, Семёну показалось неприличным. Он вынужден был вновь повернуться вместе с креслом. Перед ним в полном снаряжении предстал римский центурион. О том, что это именно командир центурии, красноречиво свидетельствовал поперечный гребень на его шлеме.
– Я говорю: Аве Цезарь! – повторил римлянин, с подозрением глядя на странно одетого человека сидящего на троне, оббитом кожей неведомого животного. – Ты варвар?
– Ни сном, ни духом, – спохватился Семён.
– Так аве или не аве?
– Аве-аве!
– Цезарь!
– Цезарь, – послушно повторил вахтовик.
Напряжённый до этого центурион заметно расслабился.
– Велика власть Юлия Цезаря! Далеко простирается его воля! – сообщил он.
С этим утверждением невозможно было не согласиться, коль уж эта самая воля дотянулась даже до станции находящейся в паре десятков световых лет от Земли. И Семён молча согласно кивнул. Мол, да – очень далеко простирается.
Оглядевшись по сторонам и никого больше в помещении не обнаружив, центурион заметно стал проявлять признаки беспокойства.
– Гражданин, а не видел ли ты гладиатора?
– Это такой парень почти голый в одной юбке?
– Он самый! Видел?
– Видел, – не стал отпираться Семён. – Он в Рим пошёл.
– Давно?
– Да почти только что.
– Ещё успею догнать. А какой дорогой? – засуетился младший римский военноначальник, едва не подпрыгивая на месте от нетерпения.
– Все дороги ведут в Рим!
– О, благодарю тебя, патриций! Аве Цезарь!
Воин ударил себя в грудь кулаком, от чего повторился прежний глухой звук. Лязгнул металл доспехов. Центурион издал боевой клич и устремился к той же стене, что и гладиатор прежде. Семён уже даже не удивился, когда преграда без сопротивления впустила в себя пламенного почитателя Императора.
«Что-то римляне расходились, – подумал он. – Не иначе как случилось чего».
– Брут воду в Сенате мутит, – проквакала появившаяся на прежнем месте лягушка.
– А ты почём знаешь?
– А ты думаешь, где я была? Спрыгала туда да обратно! Полюбопытствовала.
– Так далеко же.
Квакша подняла правую лапку и постучала себя тоненьким пальчиком по голове.
– Я же космическая лягушка! Одна лапа здесь, другая там!
«А кое-кто сидит как медведь в клетке зоопарка», – позавидовал земноводной собеседнице Семён.
– Слушай! Пока ты снова не ускакала, последи здесь за обстановкой. Не в службу, а в дружбу! Мне отлучиться надо, – смущаясь, попросил он.
– Не вопрос, брат! Что я – не понимаю? Организм своего требует.
«Похоже, это лягух, а не лягушка, – решил Семён с облегчением. – Всё же у мужика легче в туалет отпрашиваться».
– Я мигом, – пообещал он.
– Да не торопись. И руки потом помыть не забудь!
Проводив взглядом удалившегося в жилой отсек оператора, лягушка подпрыгнула и с влажным шлепком ударилась о потолок. При этом тело её лопнуло, и по пластиковой обшивке расплылось бесформенное водянистое тёмное пятно. Амёба стремительно отрастила псевдоподии и потянулась ими на встречу затаившемуся в углу напарнику. Приблизившись, она прикоснулась своими ложноножками к выращенным ей на встречу таким же цитоплазматическим отросткам. Начался химический диалог.
– Меня заметили, – сообщил организм принятый японцем за пятно.
– Это уже не важно, – успокоил его тот, что минуту назад был лягушкой. – Операцию всё равно пора сворачивать как неудачную.
– А мне казалось, есть прогресс. Вы же, коллега, установили контакт с этим существом. Разве нет?
– Нет, коллега. Я пытался. Четырежды пытался! В последний раз напрямую назвался космическим существом. И никакой реакции!
