грузовом отсеке.
— Возвращайтесь в аэропорт.
— Не хватит топлива.
— Направляю вас в Сидней.
— Диспетчер, отказ. По приборам всё стабильно.
— Занимайте эшелон 33.
— Понял. Снижаемся до 3300 ярдов. Конец связи.
— Что скажешь?
— Шпион дилетант. Спрятал хорошо, но перестраховался. Сработало-бы у стенки, и могло сильно повредить обшивку и перебить провода.
— Звони. Сообщи об инциденте. Всё подтвердилось. Не зря ты их вытащила раньше.
— Марк, что по приборам?
— Великолепно. Как минимум на 20 % от базовой системы.
— Ты не ошибаешься?
— Нет. Лучше по всем пунктам. По некоторым рост до 50-и%.
— Посмотрим дальше. Может это не всё, на что она способна.
Самолёт летел дальше. Под ним проходили Соломоновы острова. Низко для других самолётов, что и привлекло внимание всех, кто не спал. А где-то сзади ругался австралийский журналист. Ему обещали огненное шоу, сенсацию. Но самолёт пролетел в ночном небе над ним, и всё. Заправка была на Науру. Соломоны пройдены.
— У нас гости.
— Кто?
— Истребители F-88. Одни из новейших.
— Пишем.
— Борт GHI-94-37-07. Говорит 12-й ВВС Австралии. Нас просили вас осмотреть.
— 12-й. Вас вижу на радаре. Справа на 730.
— Вы не можете нас видеть!
Голос пилота выдавал растерянность.
— У нас гражданские радары. Видим, но плохо.
Алиса непонимающе посмотрела на Сергея. Тот улыбнулся, заговорчески. Алиса поняла, тоже улыбнулась.
— Заходите с хвоста. Осмотрите заднее багажное отделение.
— Принял. По нашим приборам за вами тепловой след.
— Принял. Вероятно, тлеет багаж. Включаю систему пожаротушения. Внимание. 3-2-1- пуск.
За чартером образовалось облако противопожарного порошка. 88-е были чуть с боков и не попали под него.
— 12-й. Что видите?
— GHI-94-37-07. Тепловой след пропал. Внешних повреждений нет.
— Спасибо.
— Впереди зона турбулентности и облачность.
— Вижу. Остаюсь на заданном курсе.
— GHI-94-37-07. У нас неисправность. Мы уходим.
— Принял. Спасибо за помощь.
Самолёты отвернули вправо, но ведомый «выплюнул» очередь из авиационной пушки по чартеру. Попал в правое крыло около фюзеляжа, как раз в момент входа самолёта в облако. Секунд через 10 облако изнутри окрасилось красно-оранжевым огнём. Но сработали огнетушители, сбив пламя, а быстротвердеющая пена закрыла пробоину.
— Марк, что по приборам?
— Всё стабильно. Крена нет. Не действуют закрылки П-1 и П-2. На П-2 сохранена индикация. Сейчас смоделирую.
— По радару из 22-х снарядов попало 4. 3 фугасных, и один зажигательно-фугасный. Вот точки попаданий.
— Пробита обшивка насквозь, повреждены механизмы управления закрылками П-1 и П-2. Перебит полностью или частично пучок проводов на правые закрылки, перебит топливопровод № 1, возможно пробит бак. Силовой набор крыла помят, повреждён осколками, но не критично. В спокойной атмосфере долетели-бы. А у нас турбулентность.
— И патруль австралийских ВМС с «глушилками». Минут 15–20 самолёт нем.
— Хорошо рассчитали. Хотя-бы эта часть операции им удалась.
— Внимание, турбулентность.
— Смотри за силовым набором.
Над Соломоновыми островами ГРУЗОВИК II отлавливал космический мусор. Отслужившие своё спутники и их осколки будут сложены в трюмы и спущены в Гонолулу. Строго по договору. Вообще, государство Гавайи является лидером по выведению спутников на орбиту. Австралийские, южноафриканские, японские, и другие спутники выводят на орбиту и спускают с атолла Мидуэй, бывшего военного аэродрома. Для Сергея, Алисы, как и для Марка, этот рейс не обычный. Из Мельбурна в Лондон летит самолёт с новой системой автоматического управления. Это один из завершающих тестов. Ожидали более скромные результаты.
— Крен направо, пока компенсированный. Нестандартные вибрации в правом крыле.
— Пишем, пишем.
Минут через 10 турбулентности повреждённое крыло согнулось по месту повреждений. Самолёт вошёл в штопор и упал в море. Манекены были утяжелены бетоном, чтобы не всплыли. Самолёт так же имел утяжеление, поэтому быстро пошёл ко дну, оставив на поверхности пятно топлива, плавающие вещи и чемоданы из грузовых отсеков.
— Марк. Ну как?
— Великолепно. Ещё пара стендов, и можно запускать в производство.
— Хорошо. Все отбой. Отдыхаем.
Солнце освещало Тихий океан. У места крушения уже стояли два сторожевых корабля ВМФ Австралии, собирали плавающие вещи. Часть корпуса около кабины пилотов, люк хвостового багажного отсека, кресло, личные вещи пассажиров, чемодан, деревянные балки грузового контейнера со следами пожара. Остальное затонуло.
Люба встала раньше остальных. На кухне нашла муку, яйца, молоко, творог. Будут блинчики с начинкой. Ребёнка будет тянуть на мясное. Блинчики с творогом то, что нужно. Блинчики он может и не есть, а творог съест. Вскоре проснулись и хозяева. Сидели на кухне, пили чай с блинчиками. Но ему надо бежать, работа. Пока муж собирался, проснулся ребёнок, и он увидел, как его сын ест творог из блинчиков, сидя на коленях у тёти Любы.
Они ещё посидели, пока нянька играла с ребёнком. Потом ребёнок уснул, всё нормально, а ей пора домой. Вышла во двор, решила пройти пешком. Недалеко, в общем-то. Шла дворами. На одном из поворотов из внутридомовой территории вылетел джип, чуть не сбив её. Она выругалась, пошла дальше. Память выцепила вмятину на капоте джипа. В одном из дворов увидела толпу зевак и скорую, которая только что приехала. Врач с медсестрой только вышли из машины и направлялись к группе людей. Она также подошла к этой группе. На земле лежала девочка лет 6-7-и, сбитая машиной. Врач её осматривала, но и так было видно, что состояние тяжёлое.
— Срочно в машину. Расступитесь.
Водитель принёс носилки. Люба с медсестрой переложили девочку на них. Она успела прощупать пульс, осмотреть травму головы. Не довезут. Надо срочно вмешиваться.
— Вы врач?
— Медсестра. Я с вами.
— Садитесь в салон.
Сели. Поехали с мигалкой.
— Вы её не довезёте.
— Знаю. ЧМТ. Возможно кровоизлияние в мозг. Многочисленные переломы, ушибы.
— Могу помочь. Только быстро. Шприц.
Она взяла шприц и ввела «Изумрудку» подкожно. Врач и медсестра смотрели на неё с недоверием. Но через 3 минуты девочка спала.
— Красных Партизан 35. — сказала она водителю.
Пока ехали, Люба успела позвонить в больницу. На входе их уже ждали. Пациентку быстро переложили на носилки и увезли. Люба отпустила бригаду и пошла в больницу. На регистратуре приложила браслет к считывающему устройству.
— Я девочку дождусь.
Ей выдали халат и проводили в гостевую зону. Через час пришла медсестра — регистратор с опросом по пациентке. Но Люба мало что могла рассказать. Опять домой не дошла. Потом зайдёт в тот двор, выяснит. Взяла лист опроса и убрала в свою сумочку. За окном уже стемнело, когда закончилась операция. Всё поставили на место. Сотрясение мозга на некоторое время нарушит рефлексы, но это не страшно. 3–4 недели в больнице, неделя реабилитации, и домой. Утром в тот двор, заполнять лист опроса.
Австралийские СМИ раз за разом передавали новость об ужасной трагедии. Выживших нет.
