Ознакомительная версия.
Я потянулся к флакону, но Михаил остановил мою руку.
— Попробуйте запах вдвоем с принцессой. Так будет лучше. Это подарок для людей, которые любят друг друга, очень индивидуальный подарок. Он не пошел в серию именно из-за этого… Да вы поймете.
Почему-то я не стал больше расспрашивать. Михаил не внушал опасений. Наоборот, что-то в нем было притягательное, близкое.
Может, затаенная где-то глубоко-глубоко боль?
Как мне говорил Вик: «Не хочу терять тайну». Пусть и для меня этот пожилой дизайнер по запахам останется тайной.
— Прошу к столу, — бодро сказала Терри. — Уважаемый Нурлан уступил мне на сегодняшний вечер права хозяйки… Все приготовлено по моим рецептам — считайте это ответным подарком.
Ланс забрал у нее нож и принялся разрезать исполинских размеров пиццу. Я налил себе и Терри вина, Нурлан на противоположной стороне стола обслуживал своих друзей. Дул легкий ветерок. Пахло степью. Иллюзия, как в «кабинете» Маэстро Стаса. Зато вино настоящее. Я сделал большой глоток, терпкая сладость слегка обожгла горло.
— За встречу, — сказал, поднимаясь, Нурлан. — Встречу времен и планет, людей и дорог.
Мы сдвинули бокалы.
— Вы не расскажете немного о себе? — спросил меня Игорь. — О полете «Терры»?
Так и думал, что к этому придем…
— Расскажите то, что вам приятно, — неожиданно сказал Михаил. — Я знаю, там было очень много боли. Все смешалось: друзья и враги, Сеятели и хроноколонисты. И все же и в печали есть радость, и в тревоге — память. Говорят, вы были другом клэнийца… встречались с Даниилом Назаровым…
Я невольно улыбнулся:
— Был… и встречался. Или наоборот. Алер-Ил с планеты Клэн и Данька — мои друзья. Хоть их уже и нет. Я расскажу.
* * *
В голове слегка шумело. Я валялся на кровати, превратившейся из агрегата для сна в самую обыкновенную мебель, поджидая Терри. В ванной слышался плеск воды. Закрыв глаза, я вспоминал вечер. Все было здорово. Начиная с друзей Нурлана и кончая приготовленными Терри блюдами.
Я засыпал. Слишком много информации за один день. Слишком много встреч и воспоминаний.
Полет «Терры». Торговля и стычки с пиратами, поиски Земли… Старый мошенник Редрак… Данька, подброшенный к моему звездолету… Клэн с планеты Клэн. Белый Рейдер. Храмы, Маэстро Стас…
Сон. Все это — лишь сон. Было ли со мной такое? Синее пламя на плоскостных мечах, битва парящих над Схедмоном кораблей. Храм, подчиняющийся моим приказам, ментальный поединок с его создателем. Мы с Данькой, устроившие пикник под разноцветными лунами Рейсвэя…
— Ты уже спишь…
— Сплю, — согласился я.
Мы шли по пустыне. Мелкий песок затягивал ноги, как болото. Белое солнце неподвижно висело в зените. Я посмотрел на своего спутника. Эрнадо… или Ланс… или Редрак… или Клэн.
Сон казался явью, как любой порядочный сон. Это после пробуждения растает ощущение песка под ногами и солнца над головой. Возможно, останется жажда. Я чуть-чуть перепил.
— Куда мы идем?
— Вперед, — равнодушно ответил спутник. — К цели. Самый простой путь всегда самый верный, ты же знаешь.
— Это трудный путь, — упрямо возразил я.
— Трудный, но простой. Ты думаешь, легкий, но сложный — лучше?
— Не запутывай меня.
— Зачем? Мы всегда любили ясность.
— Как это — мы?
Идущий рядом засмеялся:
— Ну, скажем, твоя совесть и честь.
— И ум.
— Не остри. Лучше слушай и запоминай — ты отвлекаешься. Сходишь с пути. Тебе не место на Земле.
— А где же мне место? На Сомате? На Таре? В рядах Сеятелей?
— Везде. Дорог много, не останавливайся.
Мой спутник вдруг обернулся:
— Я ухожу.
Он растаял в прозрачном воздухе. Остались лишь желтая пустыня и белое солнце в бесцветном небе.
— Сергей… Сережка…
Я открыл глаза. Надо мной склонилась Терри, закутавшаяся в мягкий сиреневый халат. Она ласково погладила меня по лицу:
— Тебе снились кошмары? Ты стонал.
Я кивнул и поднялся. Странно — опьянение совершенно прошло. Хотелось пить.
— Сейчас.
В ванной комнате, по-прежнему работающей в иллюзорном режиме, я сунул голову под миниатюрный водопадик. Жадно напился тепловатой воды, отряхнулся. Подул теплый ветер, подсушивая волосы.
— Спасибо, — вяло поблагодарил я.
Снимая по пути рубашку, я вернулся в спальню. Терри сидела на кровати, листая «Книгу Гор».
— Выбрось эту гадость, — посоветовал я. — Это набор текстов, действующих на подсознание.
— Ну и что? Я думаю, что выдержу. Зато можно разобраться в самой себе. Я возьму эту книжку на Тар.
— Как хочешь, — я присел рядом.
— Хороший был вечер, правда? — Терри открыла футляр из черного стекла, достала флакон с духами. — И подарки чудесные.
С легкой тревогой я смотрел, как она открыла прозрачный флакон, привычным жестом коснулась волос, лба.
— Приятный запах… А что это за символ на флаконе?
— Инь. Это древний знак женщины, женской силы. — Я нагнулся к Терри, вдохнул аромат духов. Густой, насыщенный, но не тяжелый. Что-то от мускуса, что-то от едва распустившихся розовых бутонов. Приятный, не более того. Ничего особенного. Я потянулся за своим флаконом, свинтил тугой колпачок. Ян — мужской символ. Легкий, едва уловимый аромат цитрусовых, нотки меда и…
Мир вокруг поплыл. Словно по стенам плеснули густым туманом. Свет мерк. Все исчезало, рябило, удалялось в бесконечность. Лишь Терри оставалась рядом.
— Терри…
— Сергей…
Мы потянулись друг к другу. Сквозь пустоту, сквозь прозрачный туман. Ее ладони касались лица, гладили меня нежными, робкими движениями. И ничего не оставалось, кроме этих ладоней, теплых, почти горячих; кроме голубых, распахнувшихся глаз; кроме обнаженного тела под сброшенным халатом.
— Сергей…
Я скинул остатки одежды торопливым рывком утопающего, рывком скованного раба, рвущего ненавистные цепи. И не осталось преград между нашими телами, и не осталось самих тел — ничего, кроме неудержимой силы, сливающей нас воедино. Инь и ян, ян и инь…
Уже не было слов и необходимости в словах. Мы читали друг друга, словно раскрытые книги.
«Это наркотик, Сергей?»
«Нет. Это свобода. Это таран, ломающий стены. Инь и ян. Две силы».
«Разве стены были?»
«Не знаю… теперь не знаю».
«Мы читаем мысли?»
«Не знаю».
«Это навсегда?»
«Не знаю».
Я брал ее, как тысячи раз до этого. Как в самый первый раз, как мог бы брать в последний день перед вечной разлукой. Как свою первую женщину, как всех женщин, которых любил до нее. Как всех, кого никогда не полюблю и кем никогда не овладею — потому что никто не был мне нужен и не существовало никого, кроме нас.
Ознакомительная версия.
