Ознакомительная версия.
– На протяжении сотен лет Путь Выживших был неизбежностью, роком. Выжить без эмиранга невозможно! – он взглянул на девушку и добавил упавшим голосом: – Инга, прости… Не думал, что все так обернется… Хотел уберечь тебя от шока, рассказать все со временем, постепенно…
Инга молчала, и он глухо продолжил:
– Где-то там, в Бездне, на очень большой глубине обитают эмиранги. Они никогда не поднимаются к поверхности, кроме единственного исключения: они могут всплыть, спасая младенца. На этом и основан обряд. Капсулу с ребенком бросают в пучину пропасти, но что именно происходит дальше, неизвестно никому. Если обряд прошел успешно, то через некоторое время из Бездны поднимается эмиранг, перехвативший тонущую капсулу. Он принимает форму веретена, долго кружит в отдалении, словно присматривается к людям. Иногда «возвращение» – так именуют финальную часть обряда, длится дни или даже недели.
У Инги все сильнее кружилась голова. Она вдруг представила себя – маленькую, беззащитную, увидела, как утлую скорлупку сталкивают в Бездну и она тонет, исчезая во мраке.
Дрожь гуляла по телу крупными мурашками.
– А что если рядом с тонущим ребенком не окажется эмиранга?
– Тогда дитя погибнет.
Инга вздрогнула.
– Такое случалось?
– Да. К сожалению.
– То есть и я? Я тоже могла погибнуть в Бездне?
– Могла.
Инге было жутко. Она представляла, как родители провожают взглядом герметичную капсулу со своим ребенком, исчезающую во мраке Бездны, и все опять переворачивалось внутри. Как они могли так поступить со мной? На что надеялись? На удачу? На древние предания?
Голова шла кругом. Мысли путались, кружили разорванные, неприкаянные, реальность выглядела чудовищной, а все, во что верилось еще утром, рухнуло, рассыпалось, и, казалось, уже не вернется никогда…
– Мы обязательно заберем Вальму из пещеры, – вторгся в ее мысли голос Фридриха. – Она будет жить тут. Я ведь потерял своего эмиранга, пытаясь добраться до дна Бездны, понять, кто же такие эмры, и почему не все дети возвращаются оттуда…
Инга молчала.
– Ты должна понять: для многих поколений наших предков Путь Выживших не являлся мракобесием, данью какой-то мрачной древней традиции. Это единственный способ для ребенка вступить в союз с эмирангом.
– Неужели нет иного выхода? – всхлипнув, спросила Инга.
– Никто из нас понятия не имеет, кто такие эмры. Не думаю, что наши предки знали больше. Другой путь наверняка есть, но, запершись в границах Лазурного Чертога, не исследуя Бездну, мы никогда его не найдем. Я рискнул, но едва не погиб.
Он поставил перед Ингой чашку с горячим чаем.
– Выпей, успокойся. Не вини своих родителей. Тебя еще не коснулся этот ужас, ты не скована жутким страхом перед Бездной, ты относишься к эмру как к частице самой себя. Не спорь, я знаю. Ты говоришь, что мир жесток и не столь прекрасен, как казалось? Это не так. Но пойми: жизнь старших поколений омрачена страхом. Однажды испытанный ужас, когда Бездна поглощает утлую скорлупку герметичной капсулы с твоим ребенком, не отпускает уже никогда. Шок, потрясение, ощущение беспомощности, безграничная радость Возвращения, или безграничное горе безысходного ожидания у края Бездны, – все это в один день навсегда ломает психику.
– Откуда тебе знать?!
Губы Фридриха дрогнули.
– Ребенок Вальмы, из-за которого я ринулся в Бездну, мой сын… – тихо произнес он. – Я думал, что она погибла! Отведи меня к ней, прошу!
Инга медленно подняла взгляд, потрясенно взглянула на старого отшельника.
– Я только надену свой скафандр… – руки старика дрожали, он никак не мог застегнуть магнитные крепления.
– Дай, помогу, – в глазах Инги все еще сквозил ужас, душу будто вывернули, на бледных щеках пылали пунцовые пятна. – Дедушка, прости. Я не знала… Я отведу тебя к ней…
Лазурный Чертог…
Несколько дней Инга не покидала своего батт отсека.
Мир ее детства и юности рухнул в одночасье, и справиться с потрясением никак не удавалось. Ночью ей снились кошмары, утром, просыпаясь, она чувствовала себя разбитой, никому не нужной, обманутой, одинокой.
Ей не хотелось никого видеть, лишь мысль об эмиранге, чья стремительная тень время от времени появлялась за окном батт отсека, вызывала подсознательное чувство вины перед верным существом.
Инге пришлось многое переосмыслить.
Теперь ей стал понятен страх в глазах матери, замешательство отца, если она случайно касалась в разговоре «запретных» для них тем.
Почему же никто из близких не сказал мне правды? – вот что по-настоящему задело девушку. От чего меня пытались уберечь? А если бы я вдруг влюбилась? Как Вальма и Фридрих в юности? Рассудок буквально леденел при мысли о чудовищном выборе, что вставал перед молодыми парами: рискнуть жизнью своего ребенка, вверить его судьбу таинственным силам Бездны, или навсегда замуровать дитя в стенах батт отсека?
И все же обида понемногу таяла. Теперь Инга смогла понять суть трагических событий, навсегда изменивших не только облик родного города, но и жизнь его обитателей. Еще до ее рождения, когда эмиранги все реже и реже стали подниматься из глубин Бездны, появились первые отступники. Поначалу они стали изгоями, но со временем ситуация в городе лишь усугублялась, страх, глубоко въевшийся в сознание старшего поколения, привел к массовому нарушению вековых традиций, иначе населению Лазурного Чертога грозило вымирание.
Отступники, поселившиеся в мрачной пещере, начали возвращаться в свои батт отсеки, лишь обезумевшая Вальма осталась жить среди опустевших лачуг, постепенно утратив связь с реальностью, потеряв ощущение времени.
Сердце ныло. Тревога на душе лежала тяжким грузом неопределенности.
Дети отступников выросли без эмирангов. Я для них чужая, скоро вернутся родители, но как пройдет наша встреча?
* * *
На третий день она проснулась поздно. Солнце уже взошло над океаном, потоки света озаряли Лазурный Чертог.
Инга некоторое время лежала в постели, глядя, как солнечные блики скользят по стенам батт отсека, сплетаясь в сложных узорах.
Просыпаясь, она не чувствовала себя отдохнувшей.
Все казалось чужим.
Солнце точно так же всходило и для кого-то другого, тысячи, а может и миллионы лет назад… – внезапно подумалось ей. Мурашки пробежали по коже: какое-то иное существо просыпалось в этом самом отсеке, смотрело на танец солнечных бликов, о чем-то думало.
Она встала, накинула тунику, подошла к овальному окну, застыла, глядя на бархатисто-зеленые стены Лазурного Чертога, на плавно изгибающиеся фрагменты несущих конструкций, когда-то смыкавшихся в форме купола, невольно думая о существах, построивших город. В сознании девушки теснились смутные образы, она все еще пыталась вообразить их облик, но тщетно.
Ознакомительная версия.
