как на звездолетах, так и за их пределами, в вакууме, эти штурмовики никогда не пасовали перед угрозой, не обращались в бегство, да и не стремились к сколько-нибудь большой изобретательности. Они действовали четко по разработанным еще на заре становления Империи инструкциям, с пугающей эффективностью выполняя поставленные перед ними задачи.
И даже сейчас, словно не замечая, что в них стреляют из дезинтеграторов вперемешку с бластерами и даже пулевиками, пехотинцы (забавно, но иногда их еще называют десантниками или космическими десантниками) методично зачищали одну палубу за другой. До пугающей дрожи Мара смотрела на то, как имеющие порой чудовищные ранения десантники продолжали вести сражение, словно и вовсе не чувствовали своих повреждений.
Несмотря на то, что она думала, будто бы уже давно позабыла такие тонкости, как критерии специализации штурмовиков, стоило окунуться в сражение и тщательно зазубриваемая годами информация сама собой стала выскальзывать из бессознательного, возвращаясь в ее память.
Пока она пережидала очередную стену бластерного огня, исторгаемую противником, штурмовики, рассредоточившись за краями переборок, вели ответный огонь. То и дело кто-то из них получал прицельный выстрел в тело или голову и падал на палубу, но остальные продолжали стрелять.
Двигающийся перебежками к ней штурмовик оказался не столь расторопным, как могло показаться изначально. Явно крупнокалиберная разрывная пуля пробила его доспех ниже груди справа, разворотив и пластоид белоснежных доспехов, и прочный костюм-поддоспешних из тканевой брони, и тело под ними.
Боец, рухнув на колени, продолжал сжимать в руках штатную для бойцов Штурмового корпуса Империи бластерную винтовку Е-11, стреляя и при этом словно не замечая, что из его туловища льется кровь и выпадают куски плоти и внутренних органов. И это в самом деле страшно — потому что даже одного вида на это ранение достаточно, чтобы понять — беззвучно его пережить нереально. Его вообще не пережить — смерть от кровопотери наступит быстрее, чем из соседнего отряда прибудет медик. Потому как медик того отряда, с котоырм Мара пробивалась на батарейную палубу, лежал десятью метрами ранее по коридору, с громадной дырой вместо лицевого щитка шлема.
Бластерная винтовка Е-11.
Мара знала, что на Кариде, планете, где происходит подготовка штурмовиков, обычных людей фактически превращают в живое оружие, для которого не важны собственные лишения — только лишь выполнение задачи. Но так же она знала и другое — даже штурмовики кричат от боли. Может быть был бы это ожег бластера, подобный стоицизм выглядел бы куда как уместным, но делать это с развороченными кишками…
Порой задаешься вопросом — из чего сделаны эти люди, раз даже инстинкт самосохранения отступал при виде их. Но так же понимаешь, что не хочешь знать ответ. Ибо выяснить причину можно лишь в одном месте — на Кариде. И только лишь самому став штурмовиком.
Но подобной участи себе Мара не желала, а потому…
Громко звякнув, на пол коридора, в каком-то полуметре от ног Джейд упал небольшой серебристы шарик с несколькими перемигивающимися индикаторами.
Термальный детонатор!
Термальный детонатор типа «А».
Наступательно-оборонительный боеприпас, разработанный для поражения разумных и техники в радиусе до двадцати метров. Взрывчатое вещество — барадий, облачено в оболочку из материала — термита, и представляет из себя самое мерзкое, что может только увидеть перед собой наступающий или обороняющийся разумный. Потому как никогда не угадаешь. Успеешь ли ты убраться из зоны поражения или нет — зависит от того, какое время взрывателя выставил тот, кто метнул этот «шарик смерти». Стандартный взрыватель рассчитан на шесть секунд и этого вполне достаточно для того, чтобы его либо отбросить назад, либо покинуть зону поражения, но…
Противник неспроста бросил его именно посреди коридора. Чтобы отбросить — нужно выбраться из-за переборки. Прямиком под стволы трандошан, а уж они точно не оплошают. Убежать так же не вариант — с одной стороны она упирается в треклятый коридор, а с другой, полуметровое ответвление, где она сейчас находится, заканчивается неработающим еще со времен Войн Клонов терминалом. И выхода нет!
А ведь им оставалось так мало, подавить сопротивление на батарейной палубе и звездный разрушитель в руках Империи, Трауна! Первое ее сколько-нибудь стоящее задание, и она провалила его!
Мир словно застыл перед ней, не позволяя даже шелохнуться. Страх смерти, которого она уже долго время не испытывала, пустил внутрь нее свои скользкие щупальца, сковав движение, заставляя смотреть на смерть, которая сдетонирует скоро, не оставив в живых никого в радиусе нескольких метров. А те, кто переживут этот взрыв, будут оглушены звуковой волной, прошедшей по замкнутому пространству. Штурмовиков, конечно, может быть и спасет их броня, но…
Окровавленный десантник, без лишних слов сделал один короткий рывок на коленях, оказался радом с боеприпасом и накрыл его своим телом, свернувшись так, чтобы броня и туловище впитали в себя как можно большее число поражающих элементов…
Рвануло. Тело несчастного подбросило, разорвав на несколько кусков и обдав кровью стены коридора. Обезображенное тело не шевелилось — Маре не нужно было даже владеть Силой, чтобы понять — штурмовик мертв. И она точно знала причину, по которой он это сделал.
Пожертвовал собой, зная, что не доживет до прибытия к медику. Понимал, что умирает и единственное, чем может помочь соратникам — принять огонь на себя. Или же накрыть своим телом гранату, чтобы не допустить ее взрыва и появления еще большего количества раненных.
Поступок, который сложно объяснить.
Штурмовики не получают сколько-нибудь серьезного жалования — они, как и клоны в свое время, лишь служат правительству. Небольшие кредитки, которые они имеют за свою неблагодарную работу, ни в коем разе не могут обеспечить желания погибать за них.
Штурмовики не умеют сопереживать кому-либо — они безразличны к потерям, даже среди своих. Убьют одного или другого им не важно — у них нет друг другу чувства товарищества. Даже клоны в период войн, имели больше мотивации спасать друг друга, чем бойцы Штурмового корпуса.
И вот сейчас, вот так просто…
— Огонь на подавление, — раздался негромкий голос командира отряда. — Вперед.
Штурмовик-сержант не кричал, не повышал голос, не рвал его на части. Он командовал спокойно, а в его голосе не было даже намека на панику или волнение. Он делал свою работу, которую знал превосходно и не желал другой доли. В противном случае он бы давно нашел повод и возможность для того, чтобы сбежать со службы и начать жизнь заново. Так делали штурмовики — немногие, но делали. Это не секрет.
Но
