Я любил Землю, но крайне редко бывал на ней, предпочитая не подвергать своё чувство слишком суровому испытанию. Это был как раз тот случай, когда расстояние только способствует любви – и чем оно больше, тем лучше. Вот и сейчас, вынужденно задержавшись на главной базе Звёздного Флота, я не воспользовался случаем навестить родных, а ограничился беседами с ними по видеофону. К слову сказать, так же поступили и все мои подчинённые, причём я сильно подозревал, что большинство из них даже не связывались со своими родственниками.
Зато Марс я собирался было посетить, даром что совсем не любил его – ни вблизи, ни издали. Но делать этого не понадобилось: адмирал Лопес, с которым я и хотел повидаться на Марсе, сам заявился ко мне в гости на третий день после того, как мы триумфально прибыли в Солнечную систему, доставив на буксире «Ковчег-1» – можно сказать, живого свидетеля первых шагов освоения человечеством звёзд.
Воспользовавшись ажиотажем вокруг этой сенсационной находки, все члены нашей команды оперативно подали в штаб Звёздного Флота рапорты о переводе в Исследовательский Департамент, и уже сам факт, что никому из нас не отказали в рассмотрении, был хорошим знаком. С этим согласился и Лопес, но вместе с тем весьма скептически оценил мои надежды на то, что все пятнадцать рапортов будут удовлетворены.
– Рассматривай это как программу-максимум, – убеждал меня он. – Получится – хорошо, а не получится – удовольствуйся меньшим. Причём «меньшее» будет не так уж мало: семь твоих подчинённых гарантированно получат одобрение штаба, ещё двое – вполне вероятно. А у остальных пятерых нет никаких шансов. Или почти никаких. Они понимают это и смирятся с отказом. Обидятся, конечно, но тем не менее смирятся.
– Однако я не смирюсь, – сказал я упрямо. – Мы все вместе нашли «Ковчег», это наша общая заслуга, и я не допущу, чтобы мою команду делили на более достойных и менее достойных.
Лопес покачал головой:
– Это неправильная позиция, Эрик. Крайне неправильная… Но, наверное, – добавил он после некоторых раздумий, – я на твоём месте поступил бы точно так же…
Рассмотрение наших рапортов затягивалось, и на пятый день, чтобы мы не маялись на базе без дела (а проводить отпуск на Земле мы категорически отказывались), начальство отправило «Кардифф» в рейс на Тауру. До планеты было лишь немногим более ста парсеков, поэтому мы справились с заданием за тринадцать дней, два из которых провели на самой Тауре, пока для нас готовили баржу с мороженой рыбой, а по возвращении в Солнечную систему ещё четыре дня с нетерпением ожидали ответа из штаба.
Эти проволочки меня здорово раздражали – но в то же время и обнадёживали. Такая медлительность свидетельствовала о том, что в штабе никак не могли прийти к решению по поводу нескольких проблемных кандидатур, которые Лопес считал непроходными. Тем не менее их рассматривали, причём довольно долго. А значит, реально допускали возможность их одобрения…
Коммуникатор в моём кармане слегка завибрировал. Это был не вызов на связь, а просто сигнал напоминателя. Я взглянул на свои наручные часы – сейчас было без трёх минут четыре. Ну всё, пора.
Я покинул обзорную палубу и спустился на третий ярус, в административный сектор. Не спеша пересёк из конца в конец длинный полукруглый коридор с многочисленными дверями кабинетов и ровно в 16:00 вошёл в просторную приёмную, где меня встретил молодой адъютант в серебристо-серой форме вспомогательных частей Звёздного Флота. Тёмно-синие мундиры, как у меня, носили исключительно астронавты, а подавляющее большинство штабных работников были обычными людьми, нерезистентными, которым не суждено совершить даже короткое межзвёздное путешествие. Только самые важные, ключевые должности в штабе занимали астронавты-отставники – и, надо сказать, такая работёнка не пользовалась в нашей среде особой популярностью. Тот же адмирал Лопес, например, предпочёл преподавать в школе, хотя ему наверняка предлагали высокий пост в руководстве Флота. Возможно, даже наивысший – ведь нынешнему начальнику штаба, адмиралу Горовицу, давно перевалило за восемьдесят.
– Здравствуйте, капитан Мальстрём, – поздоровался со мной адъютант. – Позвольте заметить, что вы удивительно пунктуальны. Пожалуйста, подождите секунду. Сейчас я доложу о вас адмиралу.
Активировав свой интерком, он сообщил о моём прибытии. Скрипучий голос, прозвучавший в ответ, пригласил меня войти в кабинет. Что я и сделал.
Адмирал Моше Горовиц руководил Звёздным Флотом почти пятнадцать лет, но за это время так и не удосужился поменять в своём кабинете мебель, доставшуюся ему от рослого предшественника. Небольшого роста, щуплый, лысый, он смотрелся довольно несуразно в широком кресле с высокой спинкой за массивным столом и казался ещё меньше, чем был на самом деле. А когда при моём появлении он привстал и протянул руку, мне пришлось чуть ли не перегнуться через стол, чтобы пожать её.
– Очень рад вас видеть, капитан, – сказал адмирал, хотя его прохладный тон и неприветливое выражение морщинистого лица заставляли усомниться в искренности произнесённых слов. – Прошу вас, присаживайтесь.
Устраиваясь в удобном мягком кресле, я не сводил взгляда с небольшой стопки бумажных документов в дальнем от меня конце стола. Когда мы с адмиралом здоровались, я успел рассмотреть, что сверху лежала распечатка моего рапорта с положительной резолюцией.
Впрочем, это не слишком обрадовало меня. За себя и других офицеров я не переживал – уже со слов Лопеса, который имел большие связи в штабе, было ясно, что наши кандидатуры возражений не вызывали. А вот что с остальными?.. Определённые надежды внушала неприветливость адмирала – весь его вид свидетельствовал о том, что происходящее ему совершенно не нравится, но он поневоле вынужден считаться со сложившимися обстоятельствами. Весь вопрос в том, насколько далеко он готов зайти в уступках…
– Итак, капитан, – сухо заговорил Горовиц, – сначала в общих чертах обрисую вам ситуацию. В течение двух последних десятилетий Звёздный Флот добивался от правительства согласия на увеличение исследовательской флотилии с двадцати трёх до двадцати четырёх кораблей. Нам постоянно отказывали, вернее, говорили, что корабли-то мы можем строить, но увеличивать численность личного состава Департамента хоть на одного человека нам не позволяли. Позицию чиновников можно понять: резистентных едва хватает для обеспечения бесперебойных грузовых перевозок между Землёй и колониями, а в космических исследованиях они не видят особенной пользы, поскольку смотрят в будущее не дальше следующей избирательной кампании. В конце концов, ценой невероятных усилий, нам удалось провести через Сенат резолюцию, которая вынудила правительство уступить нашим просьбам. Был построен новый корабль, вскоре мы планировали объявить по всему Флоту конкурс, хотели выбрать лучших из лучших… – Адмирал устремил на меня пронзительный взгляд. – Но тут появляетесь вы со своим «Ковчегом», и всё летит кувырком. За такую сенсационную находку, разумеется, положено крупное вознаграждение, с этим никто не спорит. Однако вы обнаглели до крайности и в качестве награды требуете ни много ни мало все пятнадцать вакантных мест в Исследовательском Департаменте, которые мы с таким трудом выбили. Не кажется ли вам, капитан Мальстрём, что это ни в какие ворота не лезет?
