После завтрака вошел охранник, не ночной, незнакомый, и вызвал.
– Номер 128б-218.
Я покорно встал, протянул руку. Охранник отсканировал номер, показал дубинкой в коридор – проходи, мол. Я оглянулся на Арни. Чем он мог мне помочь? Или я – ему? Он медленно поднял руку – пальцы, сжатые в грязный, окровавленный кулачок. Держись, мол.
... Охранник привел меня в какой-то совершенно незнакомый кабинет. Здесь сидел Хранитель, но рангом повыше, чем вчерашний. Ничего так, симпатичный даже дядька. Охранник застыл за моим табуретом.
Хранитель устремил на меня взгляд и некоторое время изучал мое лицо.
– Двести восемнадцатый, – сказал он наконец, – ну что ж... ваша история мне известна. Ваш приятель убит... слушай-ка, объясни мне, зачем вам понадобилось бежать.
Я молчал, собираясь с мыслями.
– Вам не хватало чего-нибудь? – спросил он, – я сделал запрос в вашу общину и ничего не понял. Передовики, образцовые ребята... в чем дело-то?
Интересно, это такой новый прием – притворяться «своим дядькой»?
– Куда вы бежали?
– В Балларегу, – я выдохнул.
– Зачем?
– У нас там родственник... то есть не у нас, а у Таро. Ну, который погиб. Он обещал, что этот родственник нам поможет, документы новые сделает, мы в столице будем жить. Адрес я не знаю, – поспешно добавил я, – имя тоже... Когда Таро погиб, мы думали сдаться, но так получилось, что...
Хранитель долго молчал, изучая мое лицо.
– Мы не убивали никого, – добавил я, – у меня был пистолет, но патронов не было. Арни... ему очень плохо. Двести двадцатый, – пояснил я, – у него астма. Пожалуйста, направьте его в больницу. Пусть ему хоть укол сделают. Ведь нас теперь судить будут, да?
Зачем я ему все это говорю? Сейчас потащит ведь на качалку, выяснять имя мифического родственника. Или Арни будет допрашивать, но Арни тоже должен сообразить, что нельзя говорить ничего о Квирине.
– Почему вы решили бежать? – спросил вдруг Хранитель, – мне просто интересно, почему?
Я медленно выдохнул.
– Наш старший воспитатель... у нас в общине украли секретные документы. И он подумал на нас. Нас хотели судить как шпионов. Но это неправда.
Может быть, это не следовало говорить... я уже не знаю, что можно говорить, чего нельзя.
Я посмотрел на Хранителя. Странно, мне показалось, во взгляде его мелькнуло что-то вроде жалости. И понимания. Или это у меня галлюцинации начинаются?
– Иди, двести восемнадцатый, – сказал он холодно, – я связался с вашей общиной. Вы поедете обратно. Иди.
Меня привели в камеру, а минут через пять забрали Арни. Примерно через полчаса он вернулся, сильно повеселевший и – удивительно! – его больше не сопровождали тяжелые свистящие хрипы. Он дышал совершенно нормально.
– Великий Цхарн, – он сел на свои нары, – какое это счастье, как это чудесно – когда можно просто нормально дышать! Ланс, честное слово, ты так много теряешь в жизни. Когда после приступа снова можно дышать, это... это ни с чем сравнить нельзя!
– О чем тебя спрашивали? – поинтересовался я.
– А меня не на допрос брали. Я был в больнице, мне укол поставили, видишь? – Арни показал свежепроколотую дырку на тыльной стороне кисти.
Значит, мне все-таки не показалось... Хранитель и вправду оказался «нормальным дядькой».
Нам принесли обед, а через некоторое время велели собираться, даже сообщив, куда именно – на поезд, отправляться в Лойг, где с нами и разберутся. Руки нам оставили свободными, слава Цхарну, мы вышли во двор и влезли в закрытый фургон вместе с двумя охранниками. Фургон долго трясся по дороге, остановился, мы вылезли и почти сразу оказались на перроне. Здесь, вероятно, нас должны были передать Дорожной Охране. Пока мы остановились у какой-то опоры в ожидании поезда.
Народу было немного, практически совсем не было. Нас ведь должны были везти не в пассажирском составе, и сейчас мы стояли в грузовой части вокзала. Я где-то слышал, что к грузовым поездам часто прикрепляют спецвагоны, вот в таком, видимо, нам и предстояло ехать. Слева перрон был пуст, справа стоял товарняк.
Охранники курили сенсар. Этот остренький терпковатый запах ни с чем не спутаешь. Я глотал слюну и наконец не выдержал.
– Дай затянуться, а?
Парень, уже накурившийся, был настроен благодушно. Он протянул мне свой бычок. Я сделал несколько жадных затяжек. О, какой кайф! Как сразу проясняется в голове... и небо кажется не серым уже, а голубым, все краски становятся ярче, все линии четче. Титаническим усилием воли я выдрал бычок изо рта и протянул Арни. Тот заколебался... видно, хотел отказаться (рискованно это, вдруг приступ снова), но не мог найти в себе сил. Его рука потянулась за косячком как-то странно, выписывая зигзаги по воздуху. Все же он взял сигаретку и закурил.
Может быть, если бы мне не достался этот косяк, так ничего дальше и не произошло бы. Нас мирно отвезли бы в Лойг, судили, отправили в штрафную общину или убили бы.
Один из охранников сказал второму, кряжистому белобрысому пареньку.
– Слышь, у тебя на пиво еще талон остался?
– Ну есть.
– Тут между прочим в свободном доступе «Трудовое»... может, смотаешься, времени-то еще много?
Они еще поговорили между собой, выясняя, кто и на чьи талоны должен брать пиво, а также – отпускают ли его здесь членам негородских общин. Наконец белобрысый слинял. Второй охранник, постарше, перехватил дубинку поудобнее и со скучающим видом уставился на торчащую над городом телебашню.
Я заметил, что рядом с нами как раз находится платформа с очень мелким щебнем... в такой удобно закопаться – никто не найдет.
Я сам удивился в первый момент этой мысли. Бежать? Эта мысль казалась уже дикой. Ведь все так хорошо складывалось. Так привычно и знакомо. Да, мы были теперь не равноправными общинниками, нас собираются судить... но после пережитых мытарств и штрафная община уже казалась вполне приемлемым вариантом. Даже не в этом дело. Возможно, нам предстоит что-нибудь хуже, чем штрафная община. Но вот сейчас, в данный момент... мы были сыты. Арни не задыхался, нам попался Хранитель – вполне приличный дядька. Да и охранники ничего, даже косячком поделились. Нам не нужно никуда бежать, прятаться, скрываться. Мы – снова члены этого общества, мы общинники... пусть провинившиеся, пусть нам предстоит наказание. Даже смерть. Даже смерть принять от Общины сейчас кажется гораздо легче и привлекательнее, чем снова скрываться и бежать.
Один я, возможно, иначе думал бы. Но могу ли я решать за Арни? Я-то здоров. У меня не болят плечи и ребра при каждом движении. Я не должен прислушиваться с ужасом к каждому вдоху – удастся ли выдохнуть?
