Да, с непривычки Пух Чертополоха выглядел архитектурным кошмаром. И все-таки во время Разлучения эти здания почти не пострадали от остановки и нового раскручивания астероида.
— Он поистине прекрасен, — нарушил тишину Мирский, с мальчишеской улыбкой наклоняясь вперед и восхищенно качая головой.
— Настоящий комплимент в устах того, кто видел конец времен, — отозвался Корженовский.
После Разлучения город Пух Чертополоха заселили выходцы с орбитальных объектов. Заманивать на астероид старотуземцев перестали после того, как среди иммигрантов поднялся ропот. Почти все они возвратились на Землю, где не давила на психику сверхъестественная роскошь. Ланье их понимал.
К этому времени численность населения достигла приблизительно одной пятой первоначальной цифры. В некоторых районах люди проживали компактно, в других на здание приходилось по одной-две семьи. «Если еще когда-нибудь удастся склонить землян к переселению на Камень, — подумал Ланье, — то места хватит многим».
Городские парки, кроме некоторых александрийских, были восстановлены, растения для них доставили с Земли. В последние двадцать лет появилось немало зоопарков без клеток; консерваторы поощряли размножение в них животных, которым на Земле угрожало полное вымирание. В библиотеках Второго и Третьего Залов хранились генетические коды всей фауны, обитавшей на планете еще в день старта Пуха Чертополоха. Со времен Погибели исчезло очень много биологических видов, и теперь можно было подумать о восполнении потерь.
Нексус Земного Гекзамона собирался в центре тысячеакрового участка тропических джунглей. Львиную долю леса и территории Нексуса покрывал невысокий, но широкий прозрачный купол цвета ясного сумеречного неба; под ним световоды создавали иллюзию яркого солнца и облаков.
В этот день у Нексуса был выходной. Круглая арена и центральная трибуна пустовали.
Через проход от центральной трибуны сидела Джудит Хоффман. Когда к ней, дыша в затылок друг другу, приблизились Ланье, Мирский и Корженовский, она повернула голову, приподняла бровь и окинула Мирского и Корженовского изучающим взглядом, а затем улыбнулась Ланье. Он шагнул вперед и заключил ее в объятия. Инженер и русский ждали.
— Гарри, до чего же я рада тебя видеть!
— Столько воды утекло. — Он расплылся в улыбке, одно лишь присутствие этой женщины добавило ему энергии и уверенности в себе. Она чуть-чуть постарела — позволила себе постареть — и все же выглядела лет на двадцать моложе его. Волосы — с отливом стали, на лице — знакомая печать достоинства... а еще — усталости и озабоченности.
К ним двигались трое: помощник и адвокат президента Дэвид Пар Джордан, — невысокий, хрупкий блондин, уроженец Пуха Чертополоха; глава администрации Шестого Зала Деорда Тай Негрейнс — высокая и гибкая женщина-гоморф в черном; коренастая, энергичная, с ястребиными чертами лица Юла Мэйсон — телепред Оси Торо, ортодокс-надерит не самого крайнего толка, довольно влиятельное лицо в нижней палате Нексуса.
Мирский рассматривал их с отсутствующим выражением лица, как актер рассматривает публику из-за кулис в ожидании своего выхода на сцену.
С тремя вновь прибывшими Хоффман обменялась рукопожатиями, с Корженовским любезностями, затем повернулась к Мирскому и сложила руки на груди.
— Гарри, — промолвила она, — этот человек — тот, за кого себя выдает?
Ланье понимал: чем проще будет выглядеть его суждение, тем лучше.
— Похоже на то, хоть я и не совсем еще уверен...
— Господин Мирский, я рада снова видеть вас, — сказала Хоффман, — в более мирной обстановке. — Она не без колебаний протянула руку. Мирский пожал ее кончиками пальцев и поклонился.
«Галантность конца времен, — подумал Ланье. — Что дальше?»
— Вы правы, госпожа Хоффман, — произнес Мирский. — Многое изменилось.
Когда они перешли в конференц-зал под ареной, государственные лица представились и отрекомендовались с некоторой неловкостью. Ланье это показалось забавным. Условности человеческого общения способны наисложнейшую ситуацию низвести до уровня обыденщины. Для того-то, быть может, и необходим иногда этикет — чтобы адаптировать к человеческому восприятию события огромной важности.
Представляя Мирского, Корженовский намеренно не стал вдаваться в подробности.
— Мы получили важную информацию весьма деликатного свойства, — сообщил он, когда все разместились за небольшим круглым столом, — и сочли необходимым передать ее Нексусу и президенту.
— У меня один неотложный вопрос, — суровым тоном произнесла Юла Мэйсон. — Насчет господина Мирского. Я знаю, что он старотуземец... простите, землянин, русский. Но вы, господин Корженовский, представляя его, не объяснили, почему здесь необходимо его присутствие. Откуда он прибыл?
— Из дальних пределов времени и пространства, — ответил Инженер. — И привез волнующее послание, с которым готов ознакомить избранных мира сего. Поверьте, вы в жизни не испытывали ничего подобного. Даже в городской памяти.
— Я взяла за правило не пользоваться городской памятью, — сказала Мэйсон. — Господин Корженовский, я вас уважаю, но не считаю нужным тратить время попусту.
«А ведь они из одного лагеря, — вспомнил Ланье. — Противники открытия Пути. Где же единодушие?» Корженовский остался невозмутим.
— Я пригласил сюда вас четверых, поскольку проблема крайне необычна, и, прежде чем ею займется весь Нексус, хотелось бы услышать ваше мнение.
— Господин Корженовский, ваша информация имеет целью дискредитацию Пути? — спросила она.
— Я думаю, она поможет нам достичь компромисса.
«Оптимист!» — хмыкнул про себя Ланье.
Мэйсон поморщилась, глядя на Инженера с откровенным подозрением. Очевидно, Корженовский не пользовался доверием сторонников. Ничего удивительного, ведь это он открыл Путь.
— Тогда давайте начнем, — подал голос Пар Джордан.
— На этот раз я обойдусь без проектора, — сказал Мирский. — Пощажу господ Корженовского и Ланье, они уже порядочно намучились.
...Когда он закончил, Хоффман опустила голову на стол и тяжко вздохнула. Ланье слегка помассировал ей ладонью шею и плечо.
— Боже! — глухо воскликнула она.
Казалось, Пар Джордан и Негрейнс лишились дара речи. Мэйсон встала, у нее дрожали руки. Она повернулась к Корженовскому.
— Это фарс! Поражаюсь, как легко вы позволили себя разыграть. Неужели передо мной тот самый человек, которому папа доверил...
— Юла, — произнес Корженовский ледяным тоном, — сядь. Это не розыгрыш. И ты не хуже меня это понимаешь.
— Ни черта я не понимаю! — визгливо выкрикнула она. — Не розыгрыш? А что же тогда?
