-Джедаи?..
-А что ты знаешь о джедаях?
-А ты?
-Я множество раз видела перед собой каменное личико магистра Йоды. С отнюдь не добрыми глазами. Если б я тогда знала, в чём дело, - она покачала головой, - я бы поняла, что шансов у нас нет. Йода сражался за выживание своего племени. Палпатин – своего. А мы всего лишь хотели власти, - она устало закрыла глаза. – В итоге ситхи всё-таки истребили джедаев, застав их врасплох. Джедаи тоже думали, что Палпатин всего лишь хочет власти. А тут пришёл Скайуокер и сказал, что канцлер – ситх. И всё. Они просто не смогли чего-то не сделать. И вместо того, чтобы отработать оговоренный план, арестовать канцлера, который попрал демократию, они совершили несанкционированное нападение на выигравшего войну Палпатина, тоже героя галактики, правителя, которого любили. Безо всякого повода. И Палпатин объявил Империю при полном согласии всего народа. Перевернули предлог…
-Зачем джедаи пытаются истребить ситхов? А ситхи – джедаев?
-Я не знаю, - покачала головой Мотма. – Не знаю… У них что-то появляется в глазах.
Они молчали.
-Так вот, Йода, - произнесла Мотма, очнувшись. – Он выглядел как существо, которое уверено в своей победе. Как существо, у которого есть информация… источник информации…поддержка, сила, союзник, о котором никто не подозревает. Сильный союзник.
Борск сказал:
-Обломал его этот союзник, как я вижу.
-И ещё как, - ответила Мотма. – Первый и последний раз в жизни я видела джедая, который испытывал такую ненависть, что она превратилась в лёд.
Промежуток: падение в прошлое.
Анакин в ночь уничтожения Храма.
Кровью ненависти на губах,
Смехом злым – как пламенем во мгле,
Я иду – и убиваю страх.
Ваш, джедаев – на своей земле.
Корускант теперь – моя земля.
Я – огонь, оставшийся в золе.
Что ж, не додавили. Выжил – я.
Я, такой как есть. В дерьме и зле.
Залов высь, паренье колоннад
Я не позабуду никогда.
Не прощу до смерти светлый взгляд.
Я – другой. Моя горчит звезда.
Лучше уголь в кожу… Эта месть
Никаких не ситхов – а моя.
Я живой. Сейчас. Теперь. И здесь.
Вы умрёте. И останусь – я.
Картина шестнадцатая
Без названия.
Рина.
Трава. Такая густая, что путались сапоги. Метёлки разнотравья – и вьюнки с крохотными коготками на изнанке листьев и стеблях, колючки всех мастей, что заканчивались сверху тяжёлым лиловым шаром. Цветы. С виду такие нежные. А, вцепившись в одежду, рвут её с мясом. А на коже оставляют кривые царапины.
И насекомые. Лезут в нос и горло, под одежду. Звенят. Ровный гул над полянкой.
Рина машинально смела с лица комаров.
-Лето, - сказала она, прислушиваясь к звуку слов. – Лето. Зимой убивает мороз, летом жрут насекомые, - она помолчала. – Осень холодней и весна холодней тоже… Осень уходит в холод и дожди, весна оттаивает дерьмом… из-под снега показываются трупы… впрочем, о чём это я. И это – средняя полоса планет. Самая благоприятная для жизни. В тундре – мошка, в степях – она же и крупные оводы. Я не говорю о тропиках… А в пустыне нечем дышать.
-О чём ты, не понимаю, - сказал Оби-Ван. Он пытался пристроиться на сухом обломке ствола, методично и бесперерывно делая пассы руками и хлопая себя по открытым участкам кожи. Даже секунду невозможно было сидеть неподвижно: в тело впивалось и жгло, тут же вспухал волдырь.
Ничего себе планета.
-О временах года, - ответила Рина и вновь провела ладонью по лицу. На лице остались красные полосы и два прилипших раздавленных трупика. Вторым движением она убрала их. – А ещё есть звери. Хищные. И сильные, - она улыбнулась. – Мне кажется, форсьюзеры, в отличие от большинства в галактике, пошли по естественному пути развития. Отрастили не клыки – Силу. Потому что бластер… и нож… и меч… чем физически слабей становились разумные существа, тем больше они компенсировали свою слабость опасными игрушками.
-И на что шли силы разума, - усмехнулся Оби-Ван.
-На выживание, - сказала Рина.
-Звезда Смерти потрясающе помогает выжить.
-Да. Именно.
-А не нападать?
-Стаю волков лучше сразу разогнать выстрелами, чем потом махать ножом в её кругу. У тебя примитивные понятия о выживании, джедай.
-Мои.
-Не спорю. Выжить можно, нападая, а можно – приспособившись.
-Великие ситхи нападали.
-Были времена, - ответила Рина, закрыв глаза и подставляя лицо солнцу. Каким-то образом она умудрялась не обращать внимания на насекомых.
-А потом они залезли в нору.
Она не ответила, продолжая стоять с закрытыми глазами.
-Что мы тут делаем?
-Стоим, - сказала Рина.
-Я сижу, - сказал Оби-Ван и хлопнул себя по лицу, щеке, лбу, за отворот рукава.
-Сиди.
-Мы кого-то ждём? – спросил Оби-Ван и ругнулся.
-Кусают? – спросила Рина.
-Да, - буркнул тот.
-Значит, живой. Раз кусают.
-А были предположения, что мёртвый?
-Были. И прежде всего – у тебя.
-У меня? – усмехнулся Оби-Ван.
-У тебя.
Пищание разного рода насекомых сливался в ровный низкий звон. Оби-Ван обнаружил, что быть живым очень больно… и на морде остаются красные припухлости и волдыри.
-Это планета Эльгир?
Рина приоткрыла глаза и взглянула на него сквозь жёсткую щётку ресниц:
-Какие-то сомнения?
-Да. Её окультуренная часть… и здесь вообще должна быть весна.
-Парк отличается от леса. Мы далеко…
Он внимательно посмотрел на неё:
-Но это Эльгир?
-Это то, куда меня притянуло, - Рина вдруг улыбнулась ему. Оби-Ван внезапно почувствовал, что ему не хочется, чтобы ему так улыбались. Сквозь невидящие глаза. – Мне кажется, я здесь была. И даже познакомилась с милейшей стайкой волков. Или каких других хищников. И с насекомыми – тоже. Но это было благо. Всё-таки не зима. Но потом пришла осень, холод, дожди, и наступила зима… Кажется, я её убила.
-Кого? – осторожно спросил Оби-Ван. Теперь он шёл по разговору, как по хрупкому льду, боясь стронуть и так колеблющийся разум.
