— Великолепно, — сказал генерал Кейд, сжимая руку в кулак и ударяя им в ладонь другой руки.
— Разрешение предоставлено, полковник Сарг.
— Сэр… я не могу не думать, что, если бы мы должны были уничтожить всех людей в этой колонии, это упростило бы дело.
Кейд фыркнул, смотря на полковника покровительственным взглядом, каким мог бы смотреть учитель на своего ученика.
— Полковник Сарг, вы больше не в Боевом Флоте. Это Разведывательная дивизия. Мы все здесь делаем иначе. Наша цель — победа, как и цель всей Сонтаранской Империи, но наши методы совершенно другие. Человеческие заключенные могут казаться тебе помехой, но для меня, как, безусловно, и для Разведывательной Дивизии, это жизненно важные средства в нашей войне с рутанцами.
— Да, — сказал голос из дверного проема. — Но, эй, война? Я имею в виду… Ради чего она конкретно?
Оба сонтаранца повернулись, чтобы увидеть Доктора, стоящего в дверях.
— Ты? — сказал Кейд. — Как ты сюда попал? В коридоре должно быть не меньше дюжины охранников.
— Дар красноречия, — сказал Доктор. — А красноречие, в конце концов, мощнее оружия. В любом случае… Привет!
Сарг поднял свое ружье и нацелил его на Доктора.
— Это будет необязательно, — сказал генерал Кейд. — Опустите ваше оружие, полковник Сарг. Доктор и я поговорим…
— Но… — начал полковник Сарг.
— Наедине, — добавил Кейд.
Одарив Доктора недоброжелательным взглядом и шипя сквозь стиснутые зубы, полковник Сарг покинул кабинет, закрыв за собой дверь.
Кейд указал жестом на стул перед письменным столом мэра.
— Пожалуйста, — сказал он. — Садитесь.
Доктор кивнул и сел.
Кейд остался стоять, медленно обходя кругом стол.
— Вы спрашиваете, ради чего нужна война, Доктор, — сказал он.
— Да, — сказал Доктор. — Ну, вообще-то изначально это был Эдвин Старр. Или Сунь-цзы? Я никак не запомню…
— Такой бессмысленный вопрос, — сказал Кейд. — Просить сонтаранца объяснить важность войны — то же самое, что просить объяснить человека важность музыки. Война, Доктор, это наша культура. То, благодаря чему мы существуем. Более того, я не могу понять, как такой, как ты, может сурово осуждать Сонтаранскую Империю.
— И что это должно значить? — спросил Доктор.
— Разве ты не последний из своего рода? — сказал Кейд. — Разве не были твой народ и твой мир уничтожены в катастрофической войне?
— Это правда, — сказал Доктор.
— Тогда ты понимаешь, о чем я говорю, — сказал Кейд. — Твой народ уничтожил сам себя в войне. Народ, о котором ты так горячо заботишься, эти люди, провели каждый день своего существования, защищая права, убивая друг друга, почти без исключения. Наши виды не так сильно отличаются. Повелители Времени, люди, сонтаранцы — все предназначены для войны. Единственная разница, Доктор, в том, что мы, сонтаранцы, гордимся признавать это. Мы понимаем нашу природу. Повелители Времени действовали, притворившись, что они великодушная и превосходная раса, и все же они приняли участие в величайшем акте самоубийства, которое когда-либо знала Вселенная. Люди украшают свое повседневное существование своими суевериями, культурой, своей любовью к так называемой красоте, но все же они немногим больше, чем дикари, убивающие друг друга в личных целях и для удовольствия. Кто ты такой, Доктор, чтобы судить?
— Я не сужу вас, — Доктор встал со стула и повернулся прямо к Кейду. — Я просто хочу, чтобы вы оставили этих людей в покое. Вы и рутанцы можете вести свою войну еще где-нибудь, но не здесь. Не с этими людьми.
— Если они люди, — сказал Кейд, — им нечего бояться. Если они стали хозяевами для паразитических рутанцев, тогда, боюсь, их судьба будет немного менее счастливой, но не мы вовлеки их в это, Доктор. Помни об этом.
— И что вы с ними сделаете? — спросил Доктор.
Кейд улыбнулся.
— Мы не убьем их, — сказал он, — по крайней мере, пока. Для Разведывательной дивизии они имеют большее значение живыми, чем мертвыми. Когда в первый раз рутанцы разместили свою ловушку в атмосфере этой планеты, они думали, что их хозяевами будут сонтаранцы. К счастью для нас, люди оказались здесь первыми. Люди слабы телом. Хотя разум может быть рутанским, тело по-прежнему человеческое и довольно слабое. Уровень физического дискомфорта скоро отразится на многих рутанцах, дав ценную информацию, касающуюся их планов и местонахождений в этом секторе.
— Вы говорите о пытке, — сказал Доктор.
— Отлично, — сказал Кейд. — Вы быстро учитесь. Мы, вероятно, начнем с более молодых пленных. Их сопротивление боли гораздо слабее, чем у взрослых этого вида, так мне говорят…
Доктор шагнул вперед, поднимая палец в гневе, но все же сумев сдержать себя.
— Если вы причините вред хоть одному из них…
— Что именно вы сделаете, Доктор? Такой же воинственный, как, может, был и ваш народ, я не думаю, что у тебя есть мужество сделать что-то действительно радикальное. Ты мог бы меня и ударить, но не ударил. На вашем месте, Доктор, я бы ушел, пока еще есть возможность.
Доктор кивнул, все еще обуреваемый гневом. Он повернулся спиной к генералу Кейду и пошел к двери.
Когда он покинул кабинет мэра, Кейд крикнул: «Каково это, Доктор? Каково быть перехитренным сонтаранцами?».
Они сидели и ждали в темноте. За плотно запертой дверью шкафа они слышали шум раздираемого на части магазина: сорванных полок, перевернутых коробок, разбитой на части кассы и ее содержимого, звенящего по деревянному полу.
Они сидели и ждали, тихо, когда сонтаранцы вошли и арестовали миссис Пембертон, выволакивая ее из магазина, напрасно кричащую имя своего мужа.
Типичные сонтаранцы, подумал мистер Пембертон. Они перевернули каждый камешек, но и не думали сломать дверь шкафа. Если бы они ее сломали, они обнаружили бы его и Уоллеса, прячущихся в тени.
Только когда на несколько минут наступила тишина, они вышли из шкафа в руины магазина, убедившись в том, что их не видно из окон.
— Мы получаем известие от миссис Карстейрс, — серьезно сказал мистер Пембертон. — Ее и мистера Карстейрса схватили, но детей — нет.
— Правда? — сказал Уоллес. — Это интересно.
— Очень, — ответил мистер Пембертон. — Похоже, дети были спасены Доктором и отведены в его ТАРДИС.
— ТАРДИС? Она здесь? В колонии?
— Ну конечно. Есть возможность, что они все еще там. В гостинице.
Уоллес задумчиво кивнул.
— Мы понимаем наши размышления? — сказал мистер Пембертон.
— Конечно, понимаем, — сказал Уоллес. — Девочка Карстейрс?
