— Я бы мог тебе представить вездеход, даже звездолёт, только это будет игрушка, макет. Я уже пробовал.
— Я знаю.
— Знаешь?
— Да, я видел, как ты пытался одним махом справиться с нашим «ИЗом».
— Может, ты знаешь, почему мне это не удалось?
— Ты и сам это знаешь.
— Но подожди! Тогда надо начинать с малого, с каких-то частей, деталей, всё вместе мы могли бы вспомнить! Ведь мы же всё знаем о его системах! Знаем, где расположен каждый винтик! Надо изготовлять отдельные части, а потом собирать их в более сложные! Вместо этого ты меня заставляешь делать какие-то дурацкие упражнения!
— Даже если бы это было возможно, не хватило бы всей нашей жизни. Но это невозможно. Вот, например, генератор защитного поля, довольно простое устройство, в сущности, многослойный конденсатор, правда, слои расположены в пакетах через половину длины альфа-волн, чтобы получить интерференцию. Ты помнишь длины этих волн?
— Ну, приблизительно…
— А ещё сдавал мне зачёт. Я помню их с точностью до сотых долей ангстрема. Ты можешь вообразить в натуре величину, равную ангстрему? Нет, не можешь. Даже не пытайся, она для твоего сознания слишком абстрактна, потому что неуловима для человеческих органов чувств.
— Делают же эти пакеты на земных заводах!
— Да. Но даже контроль за такими процессами доступен только автоматам. Человек слишком грубое устройство.
Послышался протяжный визг и металлический глухой стук. Прямо напротив них остановилась кабина подъёмника. Распахнулась дверца, на площадку лестницы выпрыгнул Кибернетик.
— Вот вы где!.. По-моему, мы никогда не найдём этого робота, и завтрашний поход не имеет смысла.
— Почему ты так думаешь? Мы же только начали поиски! В конце концов, он мог просто застрять где-нибудь из-за мелкой неисправности.
Кибернетик отрицательно покачал головой:
— Ты прекрасно знаешь, что роботы этого типа сами восстанавливают вышедшие из строя детали. У них не может быть мелкой неисправности, и дело совсем не в этом. Задача, предложенная нам, не должна иметь решения. У нас не должно быть ни одного шанса, даже намёка на решение. Никаких роботов с оставленной информацией. Ничего.
— Откуда такой абсолютный пессимизм?
— Только логика. Никакого пессимизма. У них уже был опыт передачи управления материей другой цивилизации. Слишком дорогой опыт. Вряд ли они захотят его повторить. Скорее всего, они решили, как и мы, между прочим, не вмешиваться в развитие других цивилизаций. Космическое право ограничивает контакты. Там есть пункт о невмешательстве в развитие. Цивилизация слишком сложная структура, и никто не может предвидеть последствий такого кардинального вмешательства. Ну вот и всё. А дальше уже ясно. Оставлять нас здесь без помощи и без всякой надежды было бы, с их точки зрения, неоправданной жестокостью. Почему бы не предложить нам развлечение в виде этой задачки? Мы будем ломать над ней головы, на что-то надеяться, искать решение — в общем, наша жизнь здесь наполнится несуществующим смыслом.
— В том, что ты говоришь, почти всё безупречно.
— Что значит «почти всё»?
— Они могли бы ничего не сообщать нам о своих сверхспособностях и просто помочь вернуться.
— Разве тогда человечество оставило бы их в покое? Вернувшись, мы принесли бы с собой известие о существовании в этом районе сверхцивилизации, способной к межзвёздным контактам! Да после этого здесь началось бы вавилонское столпотворение. Все крейсеры федерации ринулись бы в этот район.
— Я думаю, при их возможностях не так уж трудно пресечь любые нежелательные контакты… Но даже если ты прав, у нас остаётся шанс… Видишь ли, Миша, если всё же мы найдём выход из тупика, найдём способ решения поставленной перед нами, пусть и неразрешимой, с их точки зрения, задачи, я уверен, они выполнят условия соглашения и разрешат человечеству использовать свои необыкновенные возможности.
— В этом-то я как раз и не сомневаюсь; уверен в том, что, даже предложенное нам таким необычным способом, это соглашение имеет для них силу безусловного договора и будет выполнено. Вот именно поэтому они должны были предусмотреть всё. И задача не должна иметь решения. Мы не сможем отсюда вырваться никогда. И человечество не узнает, что с нами произошло. Вот вам единственно возможное решение. Другого не будет.
Они надолго замолчали. По узкой горловине ущелья пронёсся первый порыв ветра. Вечером здесь всегда поднимается ветер. Он несёт с собой плотные облака пыли и, разбиваясь о каменные стены ущелья, оставляет на всём толстый серый слой. Когда их не станет, ветер очень быстро занесёт всё. Даже следы, даже память о них… Райков почему-то вспомнил две цепочки следов, оставленных им вместе с Физиком впервые на этой планете… Если Кибернетик прав, всё тогда бессмысленно… У них не останется даже надежды. Он не мог с этим согласиться. Никогда бы не смог. Что-то здесь было не так. Кибернетик достал из кармана обрывки провода и, подбросив их на ладони, отшвырнул в сторону.
— Доктору стало хуже. Появилась рвота.
— Не надо было ему есть этот клейстер!
Несколько секунд Райков, не понимая, смотрел на Физика. Что-то в нём происходило в этот миг, что-то очень важное… Смутно мелькала какая-то необходимая, самая главная для них мысль, он чувствовал это и никак не мог за неё ухватиться.
— Доктор меня попросил сделать крахмал. Даже начертил структурную схему молекул… Это было очень сложно — представить себе в пространстве такую схему… Мы всё время ищем каких-то сложных решений: чем сложнее задача, тем сложнее решение… И этот путь никуда не ведёт. Вот хотя бы крахмал… Мы синтезируем его на Земле с помощью сложнейших автоматов и поточных линий, а в природе какая-то несчастная клетка с помощью одного-единственного зерна хлорофилла и нескольких молекул углекислого газа запросто производит сложнейший синтез. А если ещё больше усложнить задачу? Попробуйте заставить все автоматы, всю кибернетическую технику Земли собрать один-единственный зародыш растения! С этим они уже не справятся. А природа между тем конструирует сложнейшие и тончайшие системы с заранее заданными параметрами каким-то неуловимым простейшим способом! Берутся две клетки, сливаются вместе — и вот зародыш уже готов!
— Для этого «простого» пути потребовались миллионы лет эволюции.
— Ну и что же? Я говорю о результате, о самом процессе, он прост и предельно результативен. И, значит, способ решения сложной проблемы не обязательно должен быть сложнее самой проблемы! Значит, есть какой-то другой, неожиданный, неизвестный нам путь…
