— ЭТО ПРОЙДЕТ. НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК ОЩУЩАЕТ В СРЕДНЕМ ДВАДЦАТЬ НЕСИЛЬНЫХ БОЛЕЙ ЗА ВРЕМЯ ЗАНЯТИЯ. ЕСЛИ БОЛЬ НЕ ПРОХОДИТ, ОБРАТИТЕСЬ В МЕДИЦИНСКУЮ СЛУЖБУ.
Нет, он не собирался туда обращаться; не хватало еще лишиться гражданства по состоянию здоровья. И все же Крису казалось, что ощущения, им испытываемые, вряд ли можно назвать «несильными болями». Что делать, если Медицинская Служба пугала его больше, чем болезнь? Андерсонов он тоже не хотел беспокоить — довольно неприятностей он им причинил.
Таким образом, не оставалось никого, кроме доктора Бразиллер, ужасной старой гарпии, которая редко разговаривала на ином языке, кроме языка логарифмов и символьной логики. Крис удерживался от этого страшного шага несколько недель; но в конце концов был вынужден его сделать. Хотя сейчас у него не было особых проблем со здоровьем, его мучила неотвязная мысль, что Отцы Города вот-вот его погубят; еще один камушек-факт, и он сломается.
— Вполне возможно, — согласилась доктор Бразиллер, когда он осмелился заговорить с ней после занятий. — Крис, Отцов Города не интересует твое благо; наверное, ты это знаешь. Для них важно только одно: выживание города. Это их главная цель. Люди их вообще не интересуют: в конце концов, это всего лишь машины. Они не будут заботиться о тебе.
— Хорошо, — сказал Крис, вытирая лоб дрожащей рукой. — Но, доктор Бразиллер, какую пользу получит город, если они меня совсем доконают? Я стараюсь, честное слово. Но им этого недостаточно. Они продолжают пичкать меня сведениями, которых я н е п о н и м а ю!
— Да, я заметила. Но в их действиях есть смысл. Тебе почти восемнадцать, и они зондируют тебя в надежде найти какой-нибудь ход к твоим талантам — искру, которая со временем может превратиться в ценную специальность.
— Не думаю, что у меня такая есть, — уныло сказал Крис.
— Может и нет. Это еще нужно посмотреть. Если она у тебя есть, они ее отыщут; в таких вещах Отцы Города никогда не ошибаются. Но Крис, милый, нельзя ожидать, что это будет для тебя легко. Истинные знания всегда трудно приобрести — и теперь, когда машины считают, что от тебя действительно может быть какая-то польза городу…
— Но они не могут так считать! Они ничего не нашли!
— Я не могу читать их мысли, поскольку таковых у них нет, — спокойно сказала доктор Бразиллер. — Но я уже встречалась с подобным раньше. Они не стали бы давать тебе такую нагрузку, если бы не подозревали, что ты на что-то годен. Они и пытаются выяснить, на что, и если ты не намереваешься сдаться прямо сейчас, то должен это вытерпеть. Не удивительно, что у тебя плохое самочувствие. Я тоже от этого болела; меня и сейчас тошнит, когда я вспоминаю, а ведь прошло восемьдесят лет.
Вдруг она умолкла, и в это мгновение показалась Крису даже старше, чем раньше… старой, слабой, глубоко несчастной и — почему-то — красивой.
— Время от времени я спрашиваю себя, правильно ли они поступили, — произнесла доктор Бразиллер, обращаясь к бумагам, грудой наваленным на столе. — Я хотела стать композитором. Но Отцы Города не слышали о женщине, добившейся успеха в этой области… с таким аргументом трудно спорить. Нет, Крис, раз попав в лапы машин, ты станешь тем, чем они тебя сделают. Единственная альтернатива — стать пассажиром, то есть вообще никем не стать. Не удивительно, что ты страдаешь. Но Крис — сопротивляйся, отбивайся! Не позволяй этим ящикам взять над тобой верх! Покажи им язык. Они пока ведут исследование, и как только мы узнаем, чего они хотят, сможем послать их к черту. Я помогу тебе, как умею — я н е н а в и ж у п о д о б н ы е в е щ и. Но сначала мы должны узнать, чего они добиваются. У тебя хватит силы воли, Крис?
— Не знаю. Я постараюсь. Но я не знаю.
— Да, никто не знает. Они не знают самих себя — в этом твоя единственная надежда. Они хотят выяснить, что ты способен. Ты должен показать им это. Как только они выяснят, ты станешь гражданином — но до той поры, как бы трудно не пришлось, никто тебе не сможет помочь. Все будет зависеть от тебя и только от тебя.
Появление союзника ободряло, но Крис счел бы план доктора Бразиллер более убедительным, если бы мог разглядеть в себе хоть малейший признак какого-нибудь дарования — любого дарования — пробудившегося благодаря грубому содействию машин. Впрочем, недавно они уцепились за его интерес к истории — но какой от нее прок на борту бродячего города? Отцы Города сами выполняли роль городских историков, являлись городской библиотекой, бухгалтерией, школами и большей частью правительства. Для преподавания этого предмета не требовался живой человек, и, насколько понимал Крис, история для гражданина кочующего города могла быть лишь хобби, не более.
Даже в этом случае, никаких самостоятельных изысканий от Криса не требовалось. Он был обязан сдавать невероятно трудные экзамены, показывавшие, насколько хорошо он усвоил безграничное количество фактов, которые Отцы Города неустанно в него запихивали. Теперь история давалась не только с точки зрения бродячих городов. Целые системы мировой и межзвездной истории — Макиавелли, Плутарх, Тацит, Гиббон, Марке, Парето, Шпенглер, Сартон, Тойнби, Дюран и множество других — устремлялись сквозь серый газ в его голову, без всякой жалости и с явным безразличием к тому, что все они коренным образом противоречили друг другу в самых важных вопросах.
Ошибки не наказывались, поскольку педагогика Отцов Города делала забывание невозможным, но в наказание превратилась вся жизнь, уже немыслимая без уверенности, что, хотя сегодняшняя доза была дьявольской, завтрашняя будет еще хуже.
— Вот тут ты ошибаешься, — сказала ему доктор Бразиллер. — Хоть эти машины и не живые, но они не лишены знания человеческой психологии. Они прекрасно знают, что некоторые ученики лучше реагируют на поощрение, чем на наказание, а других должен подстегивать страх. Вторые обычно менее умны, и это машины тоже знают; как могут они н е з н а т ь имея опыт стольких поколений? Тебе повезло, что они отнесли тебя к первой категории.
— Вы хотите сказать, что они меня п о о щ р я ю т? — в негодовании взвизгнул Крис.
— Конечно.
— Но как?
— Позволяя тебе продолжать учебу, даже когда они не удовлетворены твоими успехами. Это немалая уступка, Крис.
— Может и так, — угрюмо буркнул Крис. — Но я быстрее достиг бы цели, если бы вместо этого мне давали леденцы.
Доктор Бразиллер никогда не слыхала о леденцах; она всю жизнь прожила в кочующем городе. Она ответила лишь, чуть натянуто:
— Ты быстрее достиг бы цели, реши они применить к тебе систему наказаний. Они строго справедливы, но ничего не знают о милосердии, и снисходительность к детям им абсолютно чужда — отчасти поэтому я здесь.
