— Простите, это дилижанс до Рулинди? — осведомился Барнвельт у кучера.
Получив ответ в виде энергичных кивков головы, они с Тангалоа вручили ему оставшиеся корешки комбинированных железнодорожно-дилижансных билетов, закинули свой мешок на крышу (задний сетчатый багажник был уже полон) и, подхватив птичью клетку, забрались внутрь.
Мест в салоне было около дюжины, и к моменту отправления карета заполнилась приблизительно наполовину. Большинство пассажиров путешествовало облаченными в незамысловатые квирибские наряды, отчего Барнвельту представилось, будто он очутился в турецкой бане.
Кучер дунул в рожок и щелкнул хлыстом. Карета двинулась с места, грохоча колесами по булыжникам и плюхая по лужам. Поскольку загрузка была далеко не полной, рессоры почти не прогибались, и пассажиров ощутимо потряхивало. Барнвельт задумчиво проговорил:
— Знаешь, по-моему, и Гавао, и Визгаш — агенты сунгарской банды, которым поручено заняться нами.
— Как это так? — удивился Тангалоа.
— Все сходится. План на вчерашний вечер был такой: Гавао нас усыпляет, а потом они с Визгашем под видом наших старых добрых друзей выволакивают нас в какой-нибудь безлюдный переулок и преспокойно перерезают глотки. А когда же я сам усыпил Гавао, Визгаш попросту растерялся. Ты видел, как он тогда на нас уставился?
— Вообще-то похоже на правду, Холмс. А что касается Сишена… — тут Тангалоа перешел на местный язык и обратился к курьеру: — Вы нам вроде как-то рассказывали, будто у этого таинственного Шиафази, который правит Сунгаром, чешуйчатые лапы с когтями?
— Именно так, любезные мои зеры!
— Господи! — выдохнул Барнвельт. — Ты что, и в самом деле считаешь, будто Сишен — это Шиафази, и мы спали с ним в одном номере? Да это почище купания с аввалом!
— Вовсе необязательно. Та свара выглядела вполне натурально. Но если предположить, что эта парочка — именно то, что ты говоришь, что тогда с ними делать?
— Господи, да понятия не имею: нельзя же убивать каждого встречного, который вызывает малейшие подозрения! Кстати, не очень похоже, чтоб настоящий глава Сунгара болтался тут инкогнито, точно калиф из «Тысячи и одной ночи».
— Со временем мы наверняка это узнаем.
— Угу, хотя лично мне эта работенка все меньше и меньше нравится. Дракона поймать в вишневую сеть, тигрицу словить паутиной — да, тут придется исхитриться.
Барнвельт предложил курьеру сигару, тот взял ее, но заметил:
— Курить в пределах сих запрещается, добрые зеры. Посему подожду я остановки, дабы на крышу вскарабкаться.
Барнвельт находил ароматы скопившихся в тесном пространстве кришнян довольно тягостными: прямо как на фабрике, где делают клей. Ему очень хотелось, чтобы Межпланетный Совет в один из своих регулярных приступов либерализма позволил познакомить эту планету с секретом выделки мыла. В конце концов, разрешили же здесь книгопечатание, что куда как более революционно.
Поэтому его очень обрадовала остановка в какой-то деревушке для высадки пассажиров и выгрузки пары мешков. Он вышел, закурил и вместе с Тангалоа и курьером залез на крышу. Вскоре карета вновь покатила дальше, следуя огибающей берега залива Бажжай железной дороге и пересекая речные устья и заливчики.
Мищдахе, расположенном в основании Квирибского полуострова, дорога резко забрала влево, или к востоку, вдоль северного побережья полуострова, а железнодорожная колея ушла вправо, по направлению к Шафу.
Дорога теперь принялась взбираться на возвышенность с южной стороны залива, где в необъятную зелень неспокойных вод сбегали поросшие крошечными, согнутыми ветром деревцами скалистые косы. Раз подъем оказался таким крутым, что мужской половине пассажиров пришлось выйти и толкать карету. Дорога причудливо петляла по холмистому взморью, то карабкаясь вверх, то падая вниз, обходя каменистые вершины и выступы. Деревья здесь были крупней и более многочисленны, чем приходилось пока землянам встречать на Кришне, с глянцевыми стволами зеленоватого, коричневого и красного оттенка. Иногда пассажиры империала чуть не стукались головами о протянувшиеся над дорогой ветви. Карета раскачивалась, посвистывал ветер.
Так они и гремели по горной дороге некоторое время, пока внезапно их внимание не привлекли какие-то новые звуки. Из-за деревьев галопом вылетела дюжина вооруженных людей верхом на айях.
Прежде чем пассажиры успели хоть как-то отреагировать на их появление, два всадника во главе группы уже скакали по бокам кареты. Причем справа мчался не кто иной, как недавний попутчик землян, Гавао бад-Гарган, вопя во всю мочь:
— Стой! Стой, иначе поплатишься жизнью!
Тот, что скакал с другой стороны и Барнвельтом опознан не был, злодейского вида малый с отломанной антенной, державшийся на расстоянии вытянутой руки от борта кареты, вдруг запрыгнул с ногами на спину своего скакуна и с ножом в зубах полез на крышу — в лучших традициях капитана Черная Борода.
Барнвельт, который давно уже подремывал на ходу, прореагировал на грядущий визит довольно вяло. Он только начал соображать что к чему и суматошно потянулся за мечом, когда железный набалдашник палицы Тангалоа с треском опустился на череп незваного гостя. Секунду спустя послышался негромкий щелчок — кучер разрядил в Гавао маленький самострел в виде пистолета. Стрела миновала всадника, но поразила скакуна, который взревел от боли, взвился на дыбы, крутнулся на месте и кубарем покатился с дороги на прибрежные скалы внизу.
Кучер отложил свое оружие, неистово защелкал кнутом и завопил: «Баянт-хао!»
Шестеро зверей бешено рванулись в упряжи и понесли. Карета с громом летела все быстрее и быстрее. Подбитый стрелой скакун вожака поверг преследователей в некоторое замешательство. Всадники остановились у тела бандита, которому пробил череп Тангалоа, а один осадил так резко, что перелетел через голову своего айи. Потом их скрыл поворот дороги.
— Держись! — рявкнул кучер, когда они заложили поворот на одних только правых колесах. Снизу, из салона кареты, доносился перепуганный ропот остальных пассажиров.
Барнвельт, вцепившись в сиденье, оглянулся назад. В конце небольшого прямого отрезка дороги вновь показалась погоня, хотя и слишком далеко позади, чтобы разглядеть лица. По кузову кареты отчаянно барабанили камни, летящие из-под тридцати шести копыт. Еще один поворот, и они опять скрылись от взглядов преследователей.
— Далеко следующий город? — спросил Барнвельт у кучера.
— До Кьята почти двадцать ходдов, — последовал ответ, — Вот, заряди-ка мне арбалет!
Барнвельт, возясь с диковинным пистолетом, бросил Тангалоа:
