И она принялась рыдать, спотыкаясь на каждом шагу. Я взяла ее за руку, чтобы поддержать, и некоторое время мы шли молча под звуки ее завываний, пока перед нами не вырос купол зверинца.
– Пожалуй, надо связаться с комиссией ЗССР, – решила я. – Куратор, правда, сейчас в отъезде, но...
Маленький живой снаряд выскочил из приоткрывшейся двери зверинца и сбил Катёну с ног. Затем тут же скорчился в коленопреклоненную позу и зачастил:
– Простите, госпожа, простите, простите, я не хотел...
Это был безумно перепуганный столкновением мальчик-раб Эки. В принципе бояться было чего – в соответствии с «Рабской декларацией» за ущерб телу госпожи полагалась смерть. И неважно, случайно это произошло или преднамеренно.
В проёме двери показался Шед со встревоженным лицом и бросился вперед, явно намереваясь присоединиться к униженному положению младшего брата. Всё это произошло так быстро, что я даже рта не успела раскрыть.
Напряжение ситуации первой разрядила сама пострадавшая.
– Ой, ну что ты, маленький! – воскликнула Катёна, неловко принимая вертикальное положение и обнимая Эки за худенькие плечи. – У меня на родине двоюродные братишки постоянно так делали. Для мальчишек это нормально, они ведь рождаются сразу с неуправляемым моторчиком внутри!
Для меня ее реакция казалась обыкновенной, а вот Шеда словно громом поразило. И Эки взирал на маленькую женскую руку, поглаживающую его плечо, с благоговением адепта, узревшего символ своей веры.
– Знакомьтесь, ребята, это – Катёна, моя соотечественница с Земли, – представила я девушку, воспользовавшись повисшим молчанием. – Она нуждается в уединении и какое-то время поживет в домике при зверинце. Шед, присмотри за ней, пожалуйста, хорошенько. Если она вдруг начнет вести себя странно и попытается сбежать, можешь её запереть в любом пустом загоне. В домике не стоит, там окна разбить можно...
– За...переть, госпожа?! – поперхнулся Шед, в ужасе глядя широко раскрытыми темно-карими глазами то на меня, то на Катёну. Он не знал, что и думать.
Девушка чисто по-женски стрельнула глазами в высокого статного раба и, сложив пальцы молитвенным домиком, подтвердила умильно просящим голоском:
– Да, Шед, пожалуйста, присмотри за мной! Я тебе всё объясню и...
Мара Танн отвлекла меня от бормотания Катёны вызовом по коммуникатору.
– Гайя! Где вас носит?! У нас всё готово, ждём невесту!
Обратно в дом я спешила, как могла, но в неудобных ботинках передвигаться достаточно быстро было затруднительно. К тому же начало вечереть, и ноги постоянно спотыкались о плохо различимые в траве камни. К себе забегать не стала, скинула накидку прямо в фойе и вошла в красную гостиную вся потная и растрёпанная.
Перестановка преобразила это помещение до неузнаваемости. Разве что соскообразная люстра на потолке и яркий колор остались прежними. Гостиная и без того всегда казалась очень большой, но с раздвинутой по углам мебелью она стала прямо-таки огромной. В самом центре теперь стояла та самая круглая кровать из подвала, с черной кожаной обивкой и каркасной конструкцией, сверкающей стальными перекладинами и свисающими сверху цепями.
Подозреваю, что, будь на то воля эксцентричной Наны Древано, то освещение гостиной было бы включено на сто процентов. Но мою скромность решили частично пощадить и оставили мягкий полумрак, обеспечив только самой кровати световой круг.
Тэймин находился возле кровати, ничем не скованный, но в подчёркнуто покорной позе – стоя на широко расставленных коленях, с низко опущенной головой и скрещенными за спиной руками. Из всей одежды на нем были знакомые маскарадные шорты с круглой прорехой на ягодицах, только без металлической сбруи.
Со всех четырех углов гостиной медленно плыла тягучая музыка с угрожающими барабанными вставками.
Как только я поравнялись с Тэймином, из темноты выплыли три стройные фигуры космозонок. Мара Танн несла в руках увесистый кувшин, наполненный чернильным напитком ай-ши, а ее мать держала высокий прозрачный бокал.
Нана Древано выступила вперёд и неприятно-пронзительным голосом торжественно произнесла:
-– Сегодня мы собрались в этом доме, дабы свершить женский суд и решить, достоин ли тот, кто уродился мужчиной, покинуть ряды своих собратьев и занять высшую ступень, о которой мечтает каждый тигарденский раб. Стать первым мужем своей госпожи. Госпожа Гайя Чудо-Юдо! Пусть будет тверда твоя рука и незыблема власть над этим мужчиной, рабом ли он является иль мужем. Но перед тем, как твоей волей поставить его на высшую ступень, пусть раб докажет, что достоин своей госпожи. Пусть явит абсолютную и безусловную покорность твоей воле. Испытай его!
С этими словами старуха, не глядя ни на кого, простерла руку в сторону. Мара Танн подгадала момент и успела ловко наполнить темным напитком бокал в руке своей матери, а та мгновенно вложила его в пальцы Наны Древано. Далее этот же бокал был протянут мне и сопровождался жестом, повелевающий опустошить его до дна.
Без тени сомнения я залпом выпила напиток и только затем почувствовала неладное. Кофейный вкус ай-ши был мне отлично знаком, благодаря услужливому кухонному рабу Чуро... и это совершенно точно был не ай-ши. Вкус был отчётливо иной, с кисловато-сладкой алкогольной ноткой, как у фруктовых коктейлей с градусом.
В недоумении вернув пустой бокал, я обвела взглядом космозонок и лишь теперь уловила то, что транслировали мне их мыслеформы.
В бокале был чистый ши. Напиток, чье наркотическое воздействие наделяет все тайные пороки и желания пьющего немыслимой силой.
Не то, чтобы это было коварной ловушкой. Судя по внутренним мотивам семьи космозонок, они предполагали, что и с напитком я начну артачиться, а насчёт этого пункта Нана Древано стояла насмерть. К тому же все они надеялись, что это поможет мне выполнить третье испытание со страпоном максимально близко к традиционному варианту.
Злость начала подниматься во мне так быстро, что я испугалась сама себя. Тело бросило сначала в бешеный жар, затем в лютый холод, а спина взмокла от пота. В голове билась одна внятная мысль: «Надо покончить с испытаниями как можно быстрее, пока неадекватное восприятие действительности не накрыло меня полностью!»
Космозонки растворились в полумраке, однако об их присутствии тут же напомнил властный окрик старухи:
– Начинай... невеста! А ты, претендент, встань и раскинь руки!
Я нащупала на поясе флоггер, отцепила от крепления и сжала рукоять. Тэймин медленно поднялся с колен и замер в крестообразной позе, давая доступ ко всем изгибам и линиям своего тела. Широкая спина ещё хранила следы худобы, однако фигура моего диниту и в таком виде завораживала природной красотой и соблазняла чертовски ладным телосложением.
И вот эту гладкую кожу мне нужно сейчас отхлестать лайтовой плёткой. А я бы лучше ее поцеловала... облизала и огладила каждый изгиб...
Ну вот, кажется, проклятый ши уже начал захват власти в моей голове.
Отчаянно стараясь не зацикливаться на собственных желаниях, я замахнулась от плеча и послала мягкий удар бархатным флоггером по голой спине Тэймина. Энергии не вкладывала вообще, отчего всю работу выполнила исключительно сила импульса и вес самой многохвостки.
Тэймин вздрогнул, невольно открываясь и передавая мне ментальные ощущения... но это была не боль. Точнее, не та боль, от которой было плохо и страшно. Ощущение было похоже на будоражащий всю нервную систему массажный шлепок. Вроде сухого банного веника.
Это было даже... приятно?
Чувствуя невероятную расслабленность и заинтересованность, я поймала себя на мысли, что в испытаниях это потрясающе удобно – можно контролировать и самой ощущать то, как воспринимает мои действия испытуемый.
Следующий удар по ходу круга пришелся на внутреннюю часть бицепса, и снова одновременно с Тэймином меня обожгло дразнящим жаром, пробуждающим внутри что-то дикое, жадное, ненасытное. Будь я свободна от регламента испытаний, то сразу вслед за ударом ласкала и гладила бы порозовевшую плоть, но Мара Танн предупредила – при круговой флагелляции не проявлять визуальной нежности.
