Я вздохнул. Это только на словах легко стрелять в детей и женщин или столкнуть старого больного человека в работающую машину. Пусть он трижды мразь и сволочь, но критерий ответственности не в нём — во мне. Убивать вооруженных людей — это другое. А тут… я сам себе с трудом признавался, что всё было именно так, как помню. Может, не только желание удержать закрывающийся купол, но и внутреннее несоответствие толкнуло меня следом за Агескелом в переплетение гигантских шестерёнок…
— Агескел, кстати, застрял, — вернул меня в реальность Колин. — Его просто протащило немного дальше. Может, это тебя и спасло.
— А что с ним? — я так и подскочил, даже головокружение позабыло на миг, что мы — родные браться. Но тут же вспомнило — и я рухнул. По постели прошла судорога недоумения — её маленький мозг не мог сообразить, что мне надо: лечь или встать?
Дьюп прошёлся по комнате и снова посмотрел в окно.
— Умер, — сказал он спокойно. — От страха, скорее всего — герметизация кокона не была нарушена. Эрцог Нарья, в отличие от тебя, не верил в допричинность и любовь Вселенной. А иных шансов на спасение у вас не было… — Дьюп помедлил. — Мы вытащили его тело и спустили через технический люк на "синий" этаж. Всё, согласно твоему будущему раппорту.
Он как всегда был в курсе. Похоже, что и рапорт мой Мерис согласовал с ним заранее.
— А всё-таки, как вы меня нашли? — я приподнялся, и изголовье кровати услужливо последовало за мной. Кровать прислал на Кьясну Дьюп, здесь субмеханика была не в моде.
— Нашёл тебя твой пилот. Поначалу тальфа-волны мозга, которые генерируют при поиске боргелиане, механически глушили, а потом основные станции энергообеспечения выбило. Мало того, крушение спутника перегрузило контур, это не давало техникам возможности перейти на резерв. И твой мальчишка тебя "услышал". Я не очень верил, что ты живой. Но потом и Энрек почувствовал запах крови. Кровь живого пахнет иначе, он был в таком состоянии, что вряд ли мог спутать…
3. Тэрра, развалины Альдиивара
В воздуховод Дерен предложил прыгать. Сказал, что был там, и существенных препятствий нет. Нужно просто поставить защиту на максимум.
Лендслер едва успел схватить за шиворот Энрека, который тут же сунулся в оплавленное отверстие. Иннеркрайта почти насильно облачили в спецкостюм, выставили "максималку". Костюм ему активно не нравился, но желание залезть в дыру воздуховода пересилило, и Энрек смирился с тяжёлой сбруей защиты, как собака мирится с ошейником.
Прыгнул он первым. Следом пошёл Дерен, потом Келли. Лендслер спускался последним. Защита действительно самортизировала достаточно. Правда зампотех приложился носом, а у Дерена снова начала кружиться голова, но это были мелочи, потому что Энрек что-то почуял. Он подобрался, сунул голову в лифтовую шахту, шумно втягивая воздух, и прыжками понёсся по коридору. Дерен не мог ориентироваться так быстро, да и догнать Энрека у них с Келли вышло не в раз.
Когда догнали, оказались в странном помещении — железный зал посреди каменных. И старинная машина в центре: овальный механизм в два человеческих роста в высоту и примерно такого же диаметра, отходящий от него шнек, тянущийся сквозь этажи.
Лендслер был занят инженером: удерживал его за плечи и что-то тихо говорил прямо в ухо. Келли показалось, что ухо Энрека дёргается, словно собачье.
Зампотех потряс головой и переключился на механизм: осмотрел его, даже простукал кое-где. Дерен забрался на крышку огромной овальной шишки, обшитой стальными листами с гравировкой, и пытался рассмотреть, что у неё внутри. Шишка была тёплой и слегка вибрировала.
— Капитан Келли, — окликнул он. — Эта штука сейчас работает? Вот здесь цифры и дата… Может, это часы?..
4. Кьясна, община эйнитов
Заглянула Дара.
— Опять разлёгся, — усмехнулась она. — А ну, вставай, лежачих тут не кормят!
С Дарой было легко. Она не жалела меня и не делала мученическое лицо, когда меняли глюэновые повязки, за счет которых тело заращивало слишком глубокие шрамы. И я не стеснялся при ней своего состояния.
Потянулся привстать. Комната начала плясать адорский национальный танец. Не скоро я, однако, увижу, как это делают люди…
Эйнитка терпеливо ждала, не пытаясь помочь, и я был ей благодарен за это.
Колин принял поднос, поставил на стол, но я успел рассмотреть, что там снова гадкая зеленая каша. С Дарой, однако, сильно не повозмущаешься. Вполне возможно, что это было даже именно то, чего мне не хватало сейчас, но хотелось-то мяса. А пихать в себя пришлось кашу. За это мне дали молока напополам с йиланом и похлопали по макушке.
— А дальше? — спросил я, когда дверь за эйниткой закрылась. Я не знал, надолго ли прилетел Колин, и мне очень хотелось дослушать, чем же всё кончилось.
— А дальше мне удалось на время привести в чувство Энрека, и он остановил эту гигантскую мясорубку. Иннеркрайт занимался в свое время монтажом противовоздушного оборудования на Тэрре, знал, где располагаются системы управления куполом. Пока мы с твоим упрямым зампотехом соображали, как разрезать часы, чтобы не задело тебя, Энрек забавлялся, отрывая от их корпуса стальные листы. А до этого он вынес бронированную дверь в центр управления. Он был сильно раздражен. Я думаю, что-то учуял в этих подвалах или вспомнил. И теперь пытается разобраться в себе и своём бывшем окружении.
5. "Леденящий", флагман эскадры Содружества
— Отец, я НИЧЕГО не хочу!
Энрихе смотрел на Локьё невидящими глазами. Он был затянут в новёхонький белый мундир, прическа была теперь безукоризненной, как и маникюр. Но глаза…
Этими глазами на эрцога будет смотреть Извечный Ангел на темном престоле. Сто восемнадцать ангелов закрывают своими крылами Вселенную, а одиннадцать — режут её на куски чёрными от крови ножами. И лишь Один — Вечен. Он и рассудит.
Эрцог молчал. Впервые он не знал, что говорить.
— Я потерял что-то, на что и не надеялся никогда, но оно у меня было, — продолжал сын глядя туда, откуда приходят Беспамятные. — Очень недолго. Но до него — не было ничего. Даже детства не было — я много учился и работал, никогда не был глупым самонадеянным юнцом. Влюблён был всего один раз… не знаю, взаимно ли, потому что потерял её так быстро, что не успел понять. А теперь я потерял себя. Я не могу и не хочу ничего! Если ты меня отпустишь — уйду в горы с хайборами. Если не отпустишь — сам не знаю. Но не жди, что я буду что-то делать, сообразуясь с долгом или прочей людской дрянью!
Дверь за Энреком чавкнула, словно пережевывая его последние слова. Локье застыл, плотно захватив левое запястье правым. Он не верил в богов. Раньше. Верно, они решили ему отомстить.
