Сашка отчетливо видел, как медленно взлетает над его головой кулак, как сжатая пятерня опускается на его челюсть; краем глаза успел заметить тяжелый ботинок, нацеленный ему в пах…. А потом кто-то словно выключил у него свет. Очнулся он оттого, что кто-то лил на его лицо воду. Александр проморгался, стряхнул с ресниц последние капли жидкости. Над ним стояла Злата.
– Я думала, что ты из раскидаешь одной левой! – сказала она, с разочарованием глядя на лежащего у её ног «отмороженного». – А ты…. Хуже девушки!
– Я тоже так думал! Что раскидаю! – ответил ей Сашка; попытался сесть. Голова у него закружилась, из желудка «попросилось» наружу содержимое, которого в нем давно уже не было.
– Вот же черт! Наверное, опять сотряс! – сказал Заречнев, заваливаясь обратно на песок. – А где эта…. Рипли?
– Здесь! – раздался из-за его спины голос Чемерской. Сашка обернулся. Лицо Юлии «украшал» огромный синяк, её шикарная копна волос превратилась в грязный колтун.
– Ни хрена себе! – сказал Александр, вновь пытаясь сесть. – Хорошо они тебя отметелили, ничего не скажешь! Я думал, что ты с ними справишься!
– Я тоже так думала! Но, как видишь, ошибалась! А ты-то что полез? Дисциплина – это мое дело! Ты – просто курсант! Тебе не нужно было вмешиваться! Что мы теперь скажем командиру?
– А где эти?
– Парни? Они ушли обратно в лагерь.
– А девушка?
– Она – с ними! Так что скажешь? Ты же, кажется, на повторном обучении? Что бы сделали ваши, если бы у вас произошла такая ситуация?
Заречнев мельком глянул на Злату, оценивая ситуацию, наморщил лоб, делая вид, что усиленно думает.
– Где твой пистолет? – наконец, спросил он у Юлии, стараясь не смотреть при этом в сторону Златы.
– Что? Пистолет? В смысле – бластер? Сашка кивнул.
– В казарме, разумеется! А что?
– Пистолет должен быть у тебя с собой! Все время! Если бы ты утром прихватила с собой бластер, сейчас мы не обсуждали бы с тобой, что делать в сложившейся ситуации!
– Но они же – люди! Земляне!
– Ну и что?! Эти «люди» и «земляне» так отделали нас с тобой, что….. Впрочем, поступай, как знаешь! Но по Уставу Звездной Академии невыполнение прямого приказа командира, а также нападение на него караются смертью! Как только эти парни напали на тебя, ты должна; просто обязана была расстрелять их на месте!
– Я так не могу….
– Значит, все рассказы про свирепую сержантку Рипли это….
– Это не просто страшилки, нет! Но у меня никогда не возникало с подчиненными конфликтов вроде сегодняшнего!
– Из любого правила бывают исключения! – философски заметил «непутевый», делая очередную попытку подняться. Ему удалось, наконец, удержать рвотные позывы; от возвращения его на песок его удерживала рука Златы.
– Я доложу обо всем случившемся Дите, и она их накажет!
– Разумеется! – ответил Сашка, пытаясь сделать хотя бы один шаг. – Она наверняка расстреляет их! Сегодня же! Но…. Твой авторитет упадет при этом ниже плинтуса!
– А что ты предлагаешь?
– Я? Я – ничего! Решать все должна ты сама! Если ты считаешь, что обида и унижение, причиненные тебе сегодня утром, заслуживают снисхождения – можешь их простить и служить дальше, как ни в чем не бывало. Однако сомневаюсь, что впредь кто-то бросится выполнять твои приказы сломя голову! Оч-чень сомневаюсь! Да и парни, я думаю, уже многим рассказали, как они тут с тобой…. И со мной….. Обошлись! Выходов у тебя два. Первый – принять все, как есть. Снять сержантские лычки. Второй…. Навести порядок железной рукой.
– Расстрелять! – закончила его мысль Чемеркая. Заречнев промолчал, опустил голову. – А если в следующий раз на их месте окажешься ты? Тебя тоже – расстрелять?
– Не знаю! Вот когда окажусь, тогда и будешь думать над твоим вопросом. А пока…. Думай, Рипли! Думай! Решение принимать тебе!
«Отмороженный», сильно прихрамывая на обе ноги, медленно побрел в сторону лагеря.
Драма, разыгравшаяся на рассвете, завершилась в полдень.
В столовую, уже заполненную курсантами всех трех годов обучения, явилась Чемерская. Синяк «растекся» уже на пол-лица, левое веко почернело, а глаз закрылся почти полностью. Юля жестом руки пресекла любые вопросы своих сокурсников, твердым шагом направилась к столу, за которым обедали её «утренние» новобранцы.
Сашка обратил внимание, что к поясу и бедру Рипли пристегнута кобура, из которой выглядывает рифленая рукоять бластера.
– Извиниться не хотите? – очень спокойно спросила Чемерская, останавливаясь в паре шагов от обеденного прямоугольника. Парни, демонстрируя нежелание разговаривать, словно нехотя подняли головы.
– Извиняться? За что? – спросил один из них. – Ты сама во всем виновата!
Юля жестом руки вновь остановила движение парней – третьекурсников, намеревавшихся броситься к ней на помощь, демонстративно вытянула из кобуры бластер, в наступившей полной тишине щелкнула предохранителем.
– Стрельнишь, что ли? – осклабился парень. – Не-ет! У тебя кишка тонка! Шалава! – он схватил чашку, попытался бросить её в Рипли. Зашипел бластер – раз, другой…. На пол столовой свалились два тела.
– Я не шалава! – негромко сказала Юля, возвращая оружие в кобуру. – А приказы нужно выполнять! – и вышла из столовой.
Глава 5.
Конец «карантина»
Непонятно, чем именно Дита была занята весь день, первый после возвращения на «старую», главную пока базу звездных рекрутов, но «озверина» она «хапнула» только к вечеру.
Сашка едва не расхохотался, услышав емкую и точную формулировку состояния шефини, данную ей кем-то из «старых» рекрутов, поспешил вслед за ними в конференц-зал Центра подготовки.
Дита была уже в центре «подиума». Рядом стояла Чемерская и, опустив голову, сбивчиво объясняла что-то своей патронессе. Бессмертная резко кивнула, обожгла взглядом голубое море курсантов всех трех курсов, наткнулась на огромный синяк на лице «непутевого». Её рука легла на рукоять бластера; у Сашки похолодело сердце.
Дита что-то спросила у Юлии, та ответила, отрицательно покачала головой. Элойка спросила еще раз, Рипли опять покачала головой и недолго что-то поясняла. Дита разочарованно качнула головой, сняла руку с кобуры.
У Заречнева отлегло от сердца. Он точно знал: с учетом теперешнего состояния бессмертной – чем-то взвинченного до предела и возбужденного сильнее обычного Дита могла пальнуть в «отмороженного» при малейшем намеке на его неподчинение.
«Молодец, Рипли! – подумал Сашка. – Не стала валить всех в одну кучу – и правых, и виноватых. Хотя, наверное, могла бы! Если бы сильно захотела»!
