Было много споров, где мы находимся, «над» или «под» пространством и временем, но мне, по-человечески, все равно. Как командир корабля, я понимаю лишь одно – мне нужно вернуть «Альфу» обратно, в доступную для восприятия приборов метрику, туда, где можно жить…
…
12 ноября 2207 года. 23:05.
Времени на принятие решений остается катастрофически мало. Мы начинаем терять энергию. Контрольные замеры в бортовой сети показали, что потребление всех приборов возросло на порядок. С чем это связано, остается лишь догадываться, но времени на скрупулезные исследования нет. Процесс энтропии даже в привычном континууме слишком сложен, чтобы судить о нем однозначно, а тут…
Нас окружает страшная пустота, мрак, однако перенастроенные камеры внешнего наблюдения сумели показать корпус «Альфы». Значит, мы по-прежнему материальны, корабль подвластен привычным физическим законам, но становится все более очевидно, что мы – чужеродное явление в данном пространстве, и оно отрицательно влияет на состояние корабля.
Энергетики предлагают радикальную попытку возвращения: трезубая вилка двигательных секций может смыкаться и размыкаться, для этого служат исполинские суппорты, по которым перемещаются секции термоядерных реакторов. Такие коррекции необходимы для обеспечения синхронизации двигателей.
Суть предложения в том, чтобы сомкнуть три секции вместе, сдвинуть их сопла в тесный тройник и дать максимальный импульс мощности.
Вероятнее всего, я дам добро на подобную попытку. При тех потерях энергии, что мы имеем сейчас, через несколько суток криогенные модули начнут испытывать ее дефицит, и тогда жизни пятисот тысяч спящих колонистов окажутся под угрозой.
Нас подвела мания гигантизма, вот о чем я думаю в последние часы. Не нужно было строить такой мощный корабль. Специалисты говорят, что направленный удар плазмы при маршевом ускорении наших двигателей по эквиваленту сконцентрированной в одной точке энергии оказался сравним со вспышкой сверхновой. Мы, сами того не подозревая, перешагнули границу дозволенного.
13 ноября 2207 года. 5:57.
Два часа до включения маршевых секций.
Суппорты уже сомкнули вилку двигательных установок, теперь корабль потерял свои характерные, узнаваемые очертания. Провел еще одно совещание офицеров и научного персонала. Люди держатся на удивление стойко, и при взгляде на них становится стыдно за собственное внутреннее малодушие.
Мне страшно, но признаться в этом вслух было бы непростительной ошибкой, безумием.
Смотрю в глубочайшую чернь пространства за бортом корабля, где нет ни одного проблеска, и невольно думаю: «Быть может, тут обитал библейский Дух, до того момента, как им была произнесена историческая фраза: Да Будет Свет…»
Очевидно, мистицизм, некий подсознательный страх перед неведомым, необъяснимым, заложен очень глубоко в нашей сущности, если его не смогли убить века техногенной эволюции сознания. Когда-то мы безоглядно верили в наличие высшего существа, нас создавшего, потом, после первого полета в космос, заглянув за фиолетовую синь стратосферы Земли, мы увидели, что там никого нет, и успокоились на позициях научного материализма – ан нет, господа… Я повторяюсь, что никогда не верил ни во что сверхъестественное, но…
Смотрю в окружающее нас Великое Ничто, и мне кажется – если удастся вырваться отсюда, никогда уже не смогу ответить однозначно – есть Он на самом деле или нет?
Это место подавляет. Безумно хочется назад, к звездам.
13 ноября 2207 года. 8:08.
Ухожу на мостик. Десять минут до начала реакции синтеза гелия.
13 ноября 2207 года. 14:47.
Мы вырвались!
Мне казалось, я сойду с ума, когда мертвенный свет двигательных установок подсветил экраны обзора, нарушив тягостный покой безвременья данного места.
Звездные энергии выкачивались из наших реакторов на протяжении пяти с половиной часов – окажись по вектору двигателей планета, схожая с Землей, она бы превратилась в шлак или попросту испарилась в этом аду.
Пять с лишним часов окружающая нас необъяснимая метрика глотала потоки энергии, но потом все же не вынесла подобного надругательства, столь грубого и мощного, что это пришлось ей не по вкусу, и нас опять, опять потянуло в головокружительный переход. И в самый критический момент, когда «Альфу» начало затягивать в чернильный всплеск, в моей голове мелькнула мысль: а что, если это не возвращение, что, если нас тянет еще глубже, в пучину страшной аномалии пространства?
Я не успел толком испугаться.
Вокруг вспыхнул нестерпимый свет, а затем…
Затем мы увидели красноватое мерцание звезд.
13 ноября 2207 года. 18:10.
Наша радость была безмерной, но недолгой.
Мы в трехмерном космосе, но где, а главное – какой ценой?
Не могу отделаться от ощущения пирровой победы над аномалией пространства и времени.
«Альфа» вернулась в метрику привычного континуума, но мы оказались в совершенно неприглядном месте.
Я сознательно употребил этот термин «неприглядном», потому как моя прямая обязанность думать прежде всего о жизнях экипажа и пассажиров корабля. Я не ученый, чтобы испытывать эйфорию по поводу произошедшей с нами немыслимой астрофизической коллизии, а с точки зрения выживания данное место является именно «неприглядным».
Нас вышвырнуло в недра газопылевой туманности. Вокруг – красноватый свет, он полыхает со всех сторон, течет, переливается многими оттенками, и сквозь эту муть просвечивают багряные звезды.
Пусть люди не говорят потом, что космос двухцветен. Нет, здесь присутствуют такие краски, что и не грезились художникам Земли.
Мы попали в пространство, где из газа и пыли рождаются новые звезды – они пылают вокруг нас неимоверными, фантастическими факелами, и их излучение заставляет светиться наполняющую пространство газопылевую взвесь.
Прямо по курсу «Альфы» лежит участок более или менее чистого пространства. Астрономический отдел тут же пояснил факт его существования: звезда, вокруг которой образовалась свободная от газа и пыли прослойка, «недавно» пережила свое перерождение, превратившись из мутно-красного гиганта в сияющий голубой карбункул. В ее недрах сгорел весь водород, и тогда там начались реакции горения гелия с образованием следующего элемента таблицы Менделеева. Это произошло примерно три миллиона лет назад. Перерождение звезды сопровождалось катастрофической вспышкой. Красный гигант превратился в голубого карлика, а его тускло-красная непомерно распухшая водородная оболочка под давлением ударивших изнутри световых потоков была изринута в космос в виде расширяющейся планетарной туманности.
Сорванная атмосфера звезды расширялась со скоростью света, одновременно остывая. Она унеслась прочь, смешалась с газопылевыми облаками окружающей нас туманности, оставив после своего расширения лишь один след – прослойку свободного от газа и пыли пространства непосредственно вокруг переродившегося светила.
